Книга Мент, меч и муж - Валерия Малахова

А Ник – это головная боль не только горотдела, но и всей области.

По документам он Васильев Николай Гаврилович. Держит лавчонку якобы антиквариата… сданное на экспертизу барахло было произведено самое позднее года три назад. Ну, знаете, статуэточки там всякие, вазочки, стулья без половины ножек (ремонт – за отдельную сумму, оговариваемую особо). Покупают или нет – не знаю: вещички веселенькие, дамочки пухлые, амурчики крылатые… Привлекать Ника за мошенничество ни одному идиоту в голову не придет. Во-первых, потому, что на барахле никакого «десятый век до нашей эры» не значится – стало быть, обман покупателей как бы не налицо. А во-вторых, враги скромного антиквара таинственным образом исчезали. Прямо-таки испарялись в воздухе. Привидения, блин.

Мэр наш, опять же, с «уважаемым Николаем Гавриловичем» на «ты». Понятия не имею, с какой стати. Может, настоящий антиквариат по дешевке берет, может, папаши вместе учились… Есть вещи, знать которые скромному менту из скромного райотдела не только не полезно, но даже вредно. По крайней мере, до поры до времени.

А вот теперь я бы не отказалась узнать, за какие ниточки можно дергать. А за какие – ни в коем случае. И как отличить первые от вторых. И где их искать. Хоть первые, хоть вторые. Потому как дело ясное, что дело темное.

Но внеочередное представление к очередному званию отрабатывать надо. И что так будет, я знала с самого начала. Не знала только, какой «глухарь» навесят лично на меня.

Если бы знала – все равно бы согласилась. Кто не рискует – тому до смерти в лейтенантах сидеть.

О том, что рискующих иногда гонят в шею поганой метлой, я старалась не думать.

Итак, Яночка, то есть я, выразила пусть и не горячее, но желание пообщаться с Ником по поводу Болика Ковалева, которого шестнадцатого апреля сего года видели в обществе Васильева Николая Гавриловича два свидетеля, пожелавшие остаться неизвестными. Не дураки свидетели. Интересно, на конкурента бочку катят или в самом деле видали? Мурчалло информаторов не выдаст, когда не надо, он у нас прямо Зой Космодемьянский в погонах…

Ник жил на Слободке, в частном доме. Вообще, Слободка часто именовалась в неофициальных разговорах Заботкой – развалюхи-«коммуналки» (длинный дом, в котором каждая семья занимает комнату и кухню с отдельным выходом; всего таких клетушек до двенадцати), конопля на огородах, в трех-четырех киосках выторг водки запредельный, а кому не хватает – те бегают в двадцать третий дом, шестую квартиру, к Зин Сергейне… можно еще к баб Ксене, но у нее дрянной самогон, старая она уже, следит плохо, а внучка сидит… Ходить по Слободке ночью – занятие для экстремалов, которым надоела жизнь, но продать ее хочется дорого. Патрули на ночные вызовы отсюда и не реагируют. Мне жизнь еще не надоела, посему к Нику я направилась с утра, пока обитатели этой милой части города храпят после ночного загула или (маловероятно, но все же…) отсыпаются на рабочем месте.

Однако на Слободке тоже есть квартал двух-трехэтажных дворцов. Меня всегда интересовало, зачем люди строятся тут, ведь даже полному ослу ясно: отупевший наркоша не разбирает, к кому лезет. Стало быть, стоимость охраны перекроет выгоду от низкой цены на землю. Ладно, цыганский барон Бакс, мимо краснокирпичного домины которого я только что прошла, – у него во дворе и днем и ночью толчется десяток-другой ромалэ. Но, скажем, заместителю мэра-то на кой сдалось тут строить? Результат: семь заявлений с начала года. Вот уж, воистину, не введи во искушение малых сих…

Среди этих махин с позолоченными крышами дом Ника выглядел скромненько. Одноэтажный, серый, обнесенный деревянным забором… даже собаки нет, что для частного сектора вообще странно. Казалось бы – заходи кто хочет, бери чего надо. А не воруют. Или воришки исчезают так же бесследно, как в свое время попытавшийся обложить антикварную лавчонку данью Гриша Вороной.

Я подошла к забору, нажала на кнопку звонка. Работает или нет? Тишина – гробовая, тьфу-тьфу-тьфу… Еще раз позвонила, еще – никакой реакции. Толкнула калитку, та открылась.

Ну что, вперед? Уж больно не хочется приходить сюда вечером. Казенный у меня только пистолет, а совсем не жизнь. Даже мундир – и тот шитый за собственные деньги…

Посыпанная мелким гравием дорожка вела к просторной веранде. На веранде – никого. Ладно, допустим, звонок не работает, но стук в дверь услышать можно?

Как выяснилось, нельзя. То ли Ника действительно нет дома, то ли он не снисходит к посетителям.

Ладно, я не гордая. Обстучу для верности все окна.

Ого, а третье-то – нараспашку! Ветерок лениво поскрипывает рамой – картинка просто идиллическая. И сулящая большие неприятности. Распахнутые настежь окна в отсутствие хозяина на Слободке могли свидетельствовать лишь об ограниченном количестве ситуаций – причем полная задница подразумевалась во всех случаях. Итак, ограбление или убийство?

Я заглянула в комнату. Мать-перемать! Бурые пятна на подоконнике, в глубь дома ведет прерывистая красная дорожка… Надо вызывать наряд.

Мобильный выбрал именно этот момент, чтобы сдохнуть, и веселой мелодийкой меня об этом оповестил. Ну что за чертовщина – заряжала же вчера вечером! Или не вчера?.. Ну уж не позже, чем позавчера, а обычно его хватает на четверо суток!

Ладно, у Ника точно есть телефон. А если я потрачу время на поиск исправной телефонной будки (на Слободке… смешно!), то кому-то, возможно, уже не понадобится помощь. В принципе кому-то она может не понадобиться уже сейчас… или понадобиться, но не врача, а патологоанатома… короче, Склифософская!

Вот так я и осуществила незаконное проникновение в жилище. Через открытое окно. При этом меня наверняка видела и запомнила куча народу: те же ромалэ мундир засекут, даже если его под паранджу спрятать, а на дворе июль месяц, посему и завалящей кофты поверх не наденешь.

Поскребла пятно на подоконнике. Надо будет отдать на экспертизу. А как объяснить происхождение вещдока?.. А никак не объясню, сердито подумала я. Разорю Мурчалло на бутылку коньяка – это иной раз получше всяких объяснений.

Или с Ником что-то случилось, или внутри дома меня ожидает неприятный сюрприз. Хотя кто сказал, что только одно из двух?..

Никто подобного не говорил, поэтому я на всякий случай вытащила пистолет из кобуры. Если кого-нибудь напугаю – извинюсь: скажу, что преследовала труп по горячим следам. Кому надо, пусть проверяет.

Подражать героям американских боевиков и вышибать дверь комнаты ногой, одновременно при этом кувыркаясь, я не стала: плохо себе представляю, как это осуществить технически. К тому же пол неметеный, мундир новый, дверь открывается на себя, а если тут кто и есть, то от ворот он меня уже давно углядел.

Всего в доме было четыре комнаты и кухня. Таинственный раненый побывал всюду – аптечку искал, что ли? Фиг ему: не было тут аптечки. Тут даже особой роскоши не было. Ник жил скромно, чтобы не сказать аскетично. Даже койка живо напомнила мне общаговское прошлое: те самые пружины, та самая то-ли-подушка-то-ли-толстый-коврик… Обои в цветочек, отличаются от комнаты к комнате лишь оттенком. Стол, четыре стула – ну совсем не антиквариат. Плита с газовым баллоном. Блин, Ник тут жил или только был прописан? В холодильнике – два сырка плавленых, один пакет кефира… вчерашнего, стало быть, жил. Только кто? Непочатая бутылка водки в серванте, пыль на книжных полках – а вот книг много, и они действительно старые, эх, если бы не дело, покопалась бы я тут… ничего себе – дореволюционные издания! Но их давно не читали. А на спинке кровати пыли не было, помнится.