Книга Элементали - Майкл Макдауэлл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сестра Мэри-Скот внезапно поднялась со скамьи.
– Она все-таки собралась говорить? – спросила Большая Барбара с ноткой надежды в голосе, которую все услышали.
Сестра Мэри-Скот не заговорила, но ее подъем определенно был сигналом. Органист, пару раз неуклюже задев ногой по педалям органа, вылез из своего чердака и скрылся за маленькой боковой дверью.
Кивнув Дофину и сестре Мэри-Скот в заговорщическом молчании, священник резко повернулся на каблуках. Его шаги эхом вторили органисту, удаляющемуся из святилища.
Эти двое служащих как будто внезапно решили по исключительной и непреодолимой причине покинуть церемонию до ее завершения. А похороны, конечно же, еще не закончились: не было ни второго гимна, ни благословений, ни постлюдии. Носильщики все еще ждали снаружи храма. Скорбящие остались наедине с телом усопшей.
В крайнем удивлении от такого необъяснимого происшествия Большая Барбара обернулась и громко сказала Одессе, которая сидела в десятке метров от нее:
– Одесса, что они себе позволяют? Куда ушел отец Нэлти? Почему этот мальчик перестал играть на органе – когда ему платят за похороны, он всегда играет, я знаю!
– Миз Барбара… – умоляюще проговорила Одесса.
– Барбара, – тихо сказал Люкер, – отвернись и просто замолчи.
Она начала протестовать, но Дофин с горечью одернул ее:
– Большая Барбара, прошу…
Большая Барбара, любившая своего зятя, застыла на скамье, хоть это и стоило ей усилий.
– Пожалуйста, давайте все вместе помолимся за маму пару минут, – сказал Дофин. Остальные послушно склонили головы.
Краем глаза Индия МакКрэй заметила, как сестра Мэри-Скот достала из-под своего скапулярия[1] узкий черный ящик. Она крепко держала его в руках перед собой.
Индия слегка щелкнула длинным накрашенным ногтем тыльную сторону ладони отца. «Что там у нее?» – спросила его шепотом.
Люкер взглянул на монахиню, озадаченно покачал головой и прошептал в ответ: «Не знаю».
Долгие секунды в святилище не было ни единого движения. Неожиданно запустился кондиционер, заглушая уличный шум. Никто не молился. Дофин и Мэри-Скот, потрясенные и явно более всех смущенные, стояли, глядя друг на друга через центральный проход. Ли немного наклонилась и повернулась боком. Положив локоть на спинку скамьи, она приподняла вуаль, чтобы обменяться недоуменными взглядами с матерью. Люкер с дочерью сжали ладони друг друга, выражая свое изумление. Одесса пристально смотрела перед собой, словно от нее не стоило ожидать удивления по поводу того, что происходило на похоронах такой своенравной женщины, как Мэриэн Сэвидж.
Дофин громко вздохнул и кивнул сестре. Они медленно двинулись к алтарю и заняли места за гробом, не глядя на мать, мрачно уставившись перед собой. Дофин взял у монахини узкий черный ящик, сдвинул защелку и приподнял крышку. Все МакКрэи вытянули шеи, но не смогли разглядеть, что внутри. На лицах брата и сестры было что-то одновременно настолько испуганное и торжественное, что даже Большая Барбара воздержалась от замечаний.
Из ящика Мэри-Скот достала сверкающий кинжал с узким лезвием длиной около двадцати сантиметров. Дофин и сестра Мэри-Скот вместе держали оружие за отполированную рукоять. Дважды они провели им над открытым гробом, а затем направили острие прямо на небьющееся сердце матери.
Удивление Большой Барбары было настолько велико, что ей пришлось встать; Ли схватила ее за руку и вскочила. Люкер и Индия последовали примеру, как и Одесса, сидевшая через проход. Встав, скорбящие смогли заглянуть в гроб. Они почти ожидали, что Мэриэн Сэвидж приподнимется в знак протеста против таких необычайных процедур.
Сестра Мэри-Скот отпустила рукоять ножа. Ее руки дрожали над гробом, а губы двигались в молитве. Ее глаза широко раскрылись, когда она наклонилась к гробу и разорвала льняные погребальные одежды. Неприукрашенная плоть Мэриэн Сэвидж была отчетливо желтой; сестра Мэри-Скот сдвинула протез и обнажила шрамы от мастэктомии. Резко вздохнув, Дофин высоко поднял нож.
– Господи, Дофин! – воскликнула Мэри-Скот. – Покончи с этим!
Дофин вдавил клинок на пару сантиметров во впалую грудь Мэриэн. Он держал его там, пока не перестал дрожать.
Дофин вынимал нож медленно, словно боясь причинить Мэриэн Сэвидж боль. Лезвие покрылось смесью свернувшихся жидкостей небальзамированного тела. Снова вздрогнув от прикосновения к трупу, он вложил нож в холодные жесткие руки матери.
Сестра Мэри-Скот отшвырнула пустой черный ящик, и он загрохотал по полированному деревянному полу. Она быстро подобрала погребальные одежды и без церемоний бросила крышку гроба на изуродованное тело матери. Затем трижды громко стукнула по крышке. Звук раздавался удручающе пустой.
Священник и органист появились через маленькую боковую дверь. Дофин и Мэри-Скот бросились к задней части церкви и раскрыли огромные деревянные створки, чтобы впустить носильщиков. Шестеро мужчин пробежали по проходу, водрузили гроб на плечи и под аккомпанемент оглушительной постлюдии понесли его на огненное солнце в неистовую майскую жару полудня среды.
Мамаши Сэвиджей
Дом, в котором жили Дофин и Ли Сэвидж, был построен в 1906 году; большой, удобный, с просторными комнатами и аккуратными симпатичными деталями на каминах, лепнине, рамах и остеклении. Из окон второго этажа можно было увидеть заднюю часть большого особняка Сэвиджей на бульваре Говернмент. Дом Дофина был второй резиденцией Сэвиджей, предназначенной для младших сыновей и их жен. Патриархи, старшие сыновья и вдовцы получали Большой дом, как его называли. Мэриэн Сэвидж хотела, чтобы новобрачные Дофин и Ли оставались с ней в Большом доме, пока не заведут детей – к младенцам и маленьким детям сердце у нее не лежало, – но Ли вежливо отказалась от этого предложения. Невестка сказала Мэриэн Сэвидж, что ей не терпится поселиться в своем собственном гнездышке, отметив, насколько лучше работает кондиционер в Малом доме.
И, несмотря на полуденную жару в эту среду, когда температура на кладбище поднялась до сорока градусов, застекленное крыльцо на заднем фасаде дома Дофина и Ли было почти до неприятия прохладным. Резкий солнечный свет, заливавший передний фасад дома, здесь затеняли два огромных дуба, которые отделяли задний двор Маленького дома от обширной территории особняка. В этом просторном помещении, заполненном плотно обитой узорным ситцем мебелью, Большая Барбара сняла туфли и чулки. Под ногами ее была холодная плитка, а в скотче – много льда.
Прямо сейчас в доме были только Люкер, Большая Барбара и Индия. Две горничные получили выходной в знак почтения к умершей. Большая Барбара сидела в углу обширного мягкого дивана и пролистывала каталог бытовой техники, загибая страницы так, чтобы Ли не пропустила. Люкер, снявший туфли, растянулся на диване, положив ступни на колени матери. Индия сидела позади дивана за длинным столом на козлах, перерисовывая на миллиметровой бумаге узоры, которые запомнила в церкви.
