Книга Палата №... - Наталья Нестерова

— Ха-ха-ха! — рассмеялся врач. — Все русские женщины такие остроумные?

— Все, — кивнула я. — У нас такая жизнь, что обхохочешься.

— Ну, приступим к обследованию! — поднялся врач.

«Наконец-то», — подумала я и незаметно посмотрела на часы. Тридцать минут! Мы полчаса ерундой занимались!

Расслабилась я рано. Доктор подошел ко мне с маленьким металлическим подносиком, увидев содержимое которого я обомлела. На подносике лежали инструменты лор-врача: лопаточка, чтобы в рот заглядывать, и похожие на ножницы щипчики с цилиндриками на концах — их в нос и в уши пациентам толкают. Доктор Перес привычным жестом натянул на лоб широкую резинку с круглым зеркалом.

Не перепутала ли я кабинет и специалиста? Нет! Вряд ли «ухо-горло-нос» будет раздевать меня догола и интересоваться климаксом моей мамы. Лаура! Ее слова про «очень внимательного доктора»! Внимательнее не бывает! Ишь, с какой тщательностью в моем носу высматривает!

Конечно, меня подмывало съязвить на тему, как далеко шагнула мексиканская гинекология, до ушей, можно сказать, добралась. И какая связь, интересно, между ушами и детородными органами? Но я держала язык за зубами. Еще, чего доброго, уроню в глазах иностранного специалиста российских врачей, которые мало того что анализы Папа-николау не берут, обходят вниманием наши носы и уши, но даже не интересуются моральным обликом партнеров своих пациенток.

Удостоверившись, что по части «уха-горла-носа» у меня отклонений не имеется, доктор Перес предложил мне лечь на кушетку за ширмой. Спросил, удобно ли я устроилась. «Все отлично», — заверила я.

И тут случилось такое! Кульминационный момент врачебного приема!

Доктор Перес подошел к выключателю и погасил свет! Кромешная темнота!

Я, кажется, присвистнула от удивления или возмущения. Вот скажите мне! Что может делать врач в темной комнате с горизонтально лежащей практически голой пациенткой? Даже если этот врач гинеколог и лор в одном лице?

Подсказываю: процедура не болезненная и не страшная. Ничего крамольного. Все равно не догадываетесь?

С помощью маленького фонарика он осмотрел мои глаза! Проверил состояние глазного дна!

Когда доктор включил свет, я смирилась с судьбой. Пришла сдать мазок, получаю полную диспансеризацию. За те же деньги, между прочим. Сплошная выгода!

Стоит ли говорить, что доктор не оставил без внимания мои сердце и легкие, отбил дробь на спине и сообщил, что моя печень находится в положенном месте и не выступает за край реберной дуги.

Прошел почти час с начала приема, когда мы, наконец, добрались до цели визита. И дернула меня нелегкая поддержать разговор о русской и латиноамериканской литературе! Я высказала несколько замечаний о влиянии Достоевского на Кортасара и Маркеса, чей творческий метод вошел в литературоведение под названием магического реализма.

Доктор Перес любил читать! Он живо развил тему, напомнил мне о Хуане Рульфо и его единственном романе — предтече магического реализма…

Картина! Я лежу на гинекологическом кресле, которое точнее было бы назвать пыточным станком, ноги задраны вверх. Доктор сидит напротив на стульчике, голова аккурат между моих коленей. Жестикулирует кошмарными инструментами и бубнит сквозь маску: ах, Маркес… о, Кортасар… в последнем эссе Октавио Паса… А делом не занимается!

Мне же, мягко говоря, не до Маркеса и не до нобелевского лауреата Октавио Паса. Поднимаю голову и, теряя терпение, сообщаю:

— Доктор! У меня богатая фантазия, но разговаривать в подобной позе о литературе мне не нравится!

— Почему? — совершенно искренне удивляется он.

Поскольку избежать физиологического натурализма, описывая гинекологическое обследование, невозможно, эту часть визита я пропущу. Мазок был взят. Но точку в истории ставить рано.

От доктора Переса я уходила, пошатываясь от усталости. Чувствовала себя призывником, которого на медкомиссии в военкомате за пару часов признали годным к обороне родины. Сравнение неточное: говорят, в военкомате ребят выстраивают в ряды, и по шеренгам быстренько бегают врачи разных профилей, один в горло заглянет, другой стетоскоп к груди приложит, третий по коленке молоточком стукнет. У меня было наоборот — я в единственном числе, а доктор многолик.

На прощание доктор Перес сказал:

— Через пять дней позвоните. Если анализ отрицательный, сестра вам скажет. А если у нас возникнут какие-либо сомнения, ни в коем случае не расстраивайтесь! Ни в коем! Мы повторим анализ, и вообще не надо волноваться и…

И еще некоторое время он внушал мне оптимизм, чем вызвал большую настороженность. В назначенный день звоню.

— Ах, это вы, сеньора Наталья, очень приятно! — здоровается сестра. — С вами доктор хотел поговорить лично. Он сейчас на операции, будет через три часа. Освободится и обязательно сам вам позвонит.

Я положила трубку на рычаг дрожащей рукой. Сам позвонит! Что бы это значило? Только одно! У меня страшная болезнь, рак!

Умирать ужасно не хотелось. И было обидно изводить себя в одиночестве. Поэтому я подключила мужа, то есть стала в мрачных красках описывать свалившееся на меня несчастье и его последствия. Слов утешения, призывов не торопиться с выводами я не слышала.

Вы видели, как самосвалы вываливают тонны гравия и песка в место прорыва плотины? Сыплют и сыплют, а реке хоть бы что, бушует, не замечая мелких камешков. Так и я была глуха к разумным увещеваниям. Мрачная фантазия разыгралась, меня несло.

— После моей смерти, — говорила я мужу, — ты, конечно, женишься второй раз. Да и почему бы не жениться? Молодой мужчина, в расцвете сил. Вот и Галя на тебя заглядывается, и Катя неровно дышит, а Ира вообще совесть потеряла и над каждой твоей глупой шуткой полчаса хохочет. Но учти, дорогой! У Гали кривые ноги, у Кати в мозгах полторы извилины, а у Иры вообще не осталось ни одного своего зуба, сплошь коронки. Про-те-зы!

— Какое мне дело до Ириных протезов? — воскликнул муж. — О чем ты говоришь?

— Неужели не понятно? Я говорю, что ты должен выбирать жену не по смазливому личику, не по длине ножек, а по материнским качествам. У нас же дети! О, мальчики мои! — зарыдала я. — На кого я вас оставлю? Ваша мама очень плоха!

— Еще полчаса назад ты была не так уж плоха, — сказал муж. — Пожалуйста, не плачь!

Мы сидели на диване. Одной рукой он обнимал меня за плечи, в другой держал носовой платок, вытирал слезы и высмаркивал мой нос. Я продолжала перечислять и выбраковывать кандидаток на свое супружеское место.

— Хорошо! — сдался муж. — Мать Тереза! Тебя устроит мать Тереза?

Я представила маленькую сухонькую, как чернослив, монашку (она тогда была еще жива) и заплакала с новой силой — теперь уже от жалости к мужу и его горькой доле.