Книга Купидон с жареным луком - Елена Логунова

– Слышь ты, курица, – построжал Митяй-участковый, откладывая ложку. – Соберись. Я пока не понял, ты кого-то убила, что ль? – И он покосился на швабру.

А тетка Верка опять боязливо перекрестилась.

– Надеюсь, что не убила, – ответила я и прислушалась к своим ощущениям. – Нет, точно не убила. Когда я убегала, он ворочался, ведром о стену бился… Что? – Я обвела обиженным взглядом вытянувшиеся лица непонятливых слушателей. – Да, вот представьте, он в ведре был!

– И в жутких чоботах, – слабым голосом припомнила тетка Вера, тоже села, подперла голову ладошкой и с прискорбием воззрилась на меня.

Я же при упоминании чоботов возмущенно вскинулась:

– Он огородами шел! Грязюки мне натащил торфяной! С-с-собака… мужского рода…

– Стоп, Ляся, Ляся! – Митяй вдруг приподнялся, сунул руку в карман домашних штанов-трикошек, выудил оттуда мобильник и полез смотреть сообщения.

Он что-то нашел, взволновался, выругался, схлопотал от строгой мамки за сквернословие полотенчиком, подорвался и побежал в дом. Вернулся в брюках и при табельном оружии.

– Свят, свят, свят! – Тетка Вера закрестилась размашисто и часто – рука аж расплывалась в воздухе, как разгоняющиеся лопасти вертолета.

– Сидите здесь! Ни с места! – Митяй помчался к калитке по прямой, топча морковные грядки – цветочков во дворе практичная тетка Вера не признавала.

С полдороги он вернулся, вырвал из моей закаменевшей руки ключ-кочергу, погрозил им:

– Сидеть, не рыпаться! – И шустро выкатился на улицу.

У него для этого очень подходящая конфигурация – почти шар. Утренний борщ с глазуньей и пирогами – та еще диета.

Будоража деревенских собак, Митяй под задорный многоголосый лай покатился по улочке. Мы с теткой сидели ни живы ни мертвы, прислушивались – ждали свиста, криков, выстрелов. Но так и не дождались.

– Шо це було-то таке? – через некоторое время спросила тетка Вера, из-за переживаний перейдя на «балачку».

Дядя Саша, покойный отец Митяя, сорок лет назад закатился в Пеструхино из кубанской станицы. Тетка у супруга много чего переняла – и говорок, и рецепты.

Я пожала плечами и наконец поставила швабру, осознав, что все это время продолжала держать ее в высоком замахе.

Дилинь-дилинь! – в доме затрезвонил телефон. Тетка Вера подскочила и, торопливо ковыляя, убрела в дом. Через минуту она высунулась половинкой лица в окно кухни – короткий телефонный шнур не позволял явиться полнолико – и крикнула:

– Ляська, Митяй говорит – все норм!

– Ничего себе – норм, – пробормотала я. Такого бурного утра у меня не было давненько, может, даже никогда.

– Митяй его взял! Это беглый был, из колонии, к счастью, недалеко ушел!

– Беглый, – повторила я, ощущая легкое головокружение. – К счастью…

Лично у меня о счастье совсем другое представление, но оно почему-то уже много лет остается умозрительным и никак не сбывается.

В моем представлении о счастье прочно обосновались воображаемые муж и дети, двое: мальчик и девочка. Ее я бы назвала Настей или Дашей, а его – Егором или Денисом.

Мужа пусть зовут как угодно, был бы только человек хороший: честный, добрый, непьющий и работящий. А трудиться он может в любой сфере, но лучше, конечно, в какой-нибудь творческо-интеллектуальной, как и я, чтобы нам было о чем поговорить и он не пропадал на работе с утра до вечера, а побольше времени проводил с Машей-Дашей, Егором-Денисом и со мной.

Меня, кстати, зовут Алисой. Для деревенских это слишком изысканно, и они кличут меня Ляськой. Я откликаюсь, почему бы и нет – в «Ляське» мне чудится остроумная отсылка к известному выражению «точить лясы», а чем, как не этим самым, занимается нынешняя журналистика?

– Шла бы ты, Ляська, вот хоть за Семена Бурякова, – часто говорит мне тетка Вера, неодобрительно цыкая на цифровую фоторамку, которую я привезла из города и пристроила на столике в красном углу, где у порядочных деревенских стоят вперемежку иконки и выцветшие фотки родни.

У меня в фоторамке – набор меняющихся картинок из интернета: хорошенькие чистенькие детки, уютный дом, семейный отдых у моря, взрослая пара на фоне заката (он держит ее за руку, она положила голову ему на плечо), дети играют с котом и собакой…

Очень красивые картинки – помогают мне визуализировать мечты.

Пока, правда, у меня сбылся только кот – персидский, рыжий, толстый, сердитый. Я назвала его в честь шумерского города Шуруппака, который был расположен южнее Ниппура, на берегу Евфрата – в древней Персии. Кот же перс!

А «Поучения Шуруппака» – знаменитая книга, один из важнейших примеров шумерской литературы мудрости, призванной обучать смирению, прививать добродетель и оберегать нравственность.

Мне данных качеств, если честно, несколько не хватает – это мне все постоянно дают понять. Кроме кота Шуруппака, за что ему отдельное спасибо. Кот принимает меня такой, какова я есть. И пить. Пока я его своевременно, вкусно и сытно кормлю и пою, Шуруппак ко мне не в претензии.

Для деревенских, правда, и имя кота моего избыточно изысканно, так что Шуруппака они называют Шурупом. Я же ласково кличу его Шурой, Шуриком – коту все равно, он вообще ни на какие имена не отзывается, реагирует на призывы выборочно и исключительно по собственному желанию.

Кот у меня мудрое животное. Зрелая хвостатая личность. А тетка Вера убеждена, что компании самого зрелого кота относительно молодой женщине недостаточно, и постоянно навязывает мне то Семена Бурякова, то Василия Капустина, то еще кого из местных, сплошь неизысканных.

– Замуж тебе, Ляська, надо срочно. Вот прям бегом! – говорит она, неприязненно косясь на фоторамку с идеальным виртуальным семейством. – Тридцать восемь годков, это ж надо! Да твоя бабка, моя мать, в эти годы уже четвертого рожала!

Я киваю: мол, в курсе. Тем четвертым как раз был мой папа, царство ему небесное.

– Эх, Ляська, Ляська, – тоже вспомнив покойного брата, вздыхает тетка Вера и на какое-то время отстает от меня с разговорами о замужестве.

Она по-своему деликатна, но как-то своеобразно сочетает тактичность с прямолинейностью… Однако что ж я тут расселась да призадумалась? Если дома все норм, пора мне возвращаться.

– Куды? – увидев, что я встала с лавочки, встрепенулась тетка Вера. – А ну, сядь! Сначала поешь, а потом пойдешь.

– Да я дома позавтракаю.

– Знаю я, как ты дома позавтракаешь! Одну печенюшку съешь, литром кофию зальешь – и все это, не отрываясь от своей чертовой машинки!

«Чертовой машинкой» тетка Вера без почтения называет макбук. К дорогой компьютерной технике она относится с нескрываемым подозрением – что это, мол, за надкушенное яблоко на крышке намалякано? Приличную вещь огрызками и объедками не украшают.