Книга Романовы - Надин Брандес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не расстанусь со своей семьей.
– Тогда вас увезут силой. – Юровскому не нужно было указывать на отряд снаружи. Мы оказались в меньшинстве. – Вы можете взять с собой сопровождающих, но мы уезжаем к утру. Остальные члены вашей семьи могут последовать за вами, как только мальчик… почувствует себя лучше. – Он словно хотел сказать «умрет». Непроизнесенное слово тяжело повисло в комнате.
Увозят. Завтра. Силой.
Приказ Юровского обсуждению не подлежал. Мое самообладание выскользнуло сквозь пальцы. Чувства рвались наружу пронзительным воплем. Не может быть, что нас разлучают! Зачем? Для чего понадобилось увозить папу с такой срочностью? Да еще и не сообщив нам, куда именно?
Юровский развернулся на каблуках и обратился к трем большевистским солдатам:
– Проследите за сборами.
Обыска не было. Я зря сожгла дневники. Вместо этого они разрывали на части нас. С учетом болезни Алексея и пошатнувшегося здоровья мамы… возможно, мы последний раз вместе.
Вероятно, папа ощутил растущее во мне возмущение, потому что подхватил меня за локоть и повлек прочь.
– Пойдем, Настя.
– Они не могут разлучить нас! – прошипела я, едва мы оставили конвоиров позади. – Ты им не позволишь!
– Мы не в том положении, чтобы спорить.
– Но куда? Куда они отсылают тебя?
– Наверное, в Москву, на суд.
Мой гнев пылал ярче, чем страницы сожженных дневников.
– Будь прокляты эти большевики! Мне следовало бы продырявить подошвы всех их сапог!
– Вот почему ты должна остаться, Настя, – улыбнулся в усы папа. – Чтобы подбадривать всех своими проделками.
Я остановилась как вкопанная.
– Я должна остаться?! – Он уже все решил?
– Мне нужно, чтобы ты кое-что здесь сделала…
– Николай… – Мама догоняла нас быстро, но не теряя самообладания. Ее тревогу выдавали лишь хрупкие пальцы, сжимавшие потрепанный носовой платок. Папа подошел к ней.
Я тяжело зашагала прочь от них, от боли, предоставляя отцу возможность действовать как должно и принимать решения, требовавшие полной концентрации. Жаль, что ни одно из них не предусматривало склеивания моего разбитого сердца.
Но не только у меня оно обливалось кровью. Нам всем предстояло нести эту боль.
Я пришла в себя уже в комнате Алексея, сидя у его постели, в то время как он кашлял – слабое, тяжело дышащее создание.
Но это значительно лучше, чем мучительный отрывистый и сухой кашель, который на прошлой неделе стал причиной кровотечения и дал осложнение на почки.
Алексей и раньше шел рука об руку со смертью. Гемофилия никогда не обещала ему долгой жизни. Но когда Распутин еще был жив, он мог исцелить раны Алексея одним-единственным словом, даже из другого города, по телефонной линии.
Теперь же ничто не могло спасти брата, за исключением его собственного желания жить.
Это изменится, если я смогу больше узнать о колдовстве. Мне не терпелось взять немецкую книгу заклинаний и прочесть ее прямо под носом большевиков.
Кашель Алексея утих, и он взглянул на меня, слегка прищурив запавшие глаза.
– У тебя мрачный вид.
Я улыбнулась, успокоенная родным человеком, который понимал: шутка может прогнать даже самые тяжелые мысли.
– Это потому, что ты разленился и валяешься в постели, а мне приходится выполнять все твои обязанности по дому.
– Счастливая. Лениться невообразимо скучно. – Брат подмигнул, но это выглядело натянуто, он казался уставшим. – Ты, наверное, уже успела уморить моих бедных цыплят.
– Они плотно позавтракали обувным войлоком.
– Бедные создания. Быть под твоей опекой – страшное дело. – Он указал подбородком на дверь. – Что там происходит? Я знаю, большевики пришли, но мне никто ничего не сказал.
Всегда, когда Алексей болел, семья старалась не вести с ним бесед на тяжелые темы. Я понимала их стремление – безысходность способна повлиять на его волю к жизни и даже повергнуть в уныние, что замедлит излечение.
Но между мною и братом царило полное взаимопонимание, и мы никогда не скрывали истинного положения дел друг от друга. Мы понимали, что неведение приводит в отчаяние со значительно большим успехом, нежели тяжесть мрачных размышлений.
– Они увозят папу.
Алексей, которому вместе с солдатами доводилось бывать на передовой, когда папа еще был царем, воспринял это известие с глубоким вздохом. От этого он закашлялся, и я протянула ему стакан воды с прикроватного столика.
– Что… а что со мной? – в конце концов ему удалось это выговорить. – Я тоже должен ехать. Я царевич.
– Ты недостаточно хорошо себя чувствуешь. – Я с трудом сдержала дрожь.
Лицо Алексея окаменело и приобрело решительное выражение. Он весь напрягся.
– Пока нет. Но буду.
Вот поэтому из него получился бы прекрасный царь.
– Вероятнее всего, они отправят его в Москву, на суд. Папа уедет завтра, а мы последуем за ним, как только тебе станет лучше. – Я сурово взглянула на него. – Командир большевиков думает, что ты умрешь. Ты должен выжить, чтобы плюнуть ему в лицо.
Из коридора донесся папин голос. Я стремительно вскочила на ноги и поспешила наружу, но прежде уловила шепот Алексея:
– Возвращайся и все мне расскажи.
Папа и Мария, которая была всего двумя годами старше меня и с которой мы обычно проказничали, тихонько беседовали в холле. Лицо ее выглядело бледным в обрамлении длинных каштановых волос, но она отважно кивнула и направилась в нашу комнату.
Я поспешила оказаться рядом с папой.
– И что ты решил?
– Твоя мама присоединится ко мне, – наконец сказал он. – Мария поедет в качестве ее сопровождающей.
Не я.
Должно быть, он смог разглядеть смирение на моем лице, потому что коснулся ладонью моей щеки, и я не смогла сдержать слезы.
– В мое отсутствие домашним хозяйством будет заниматься Татьяна. У тебя другая задача.
Итак, решение было принято. Вот так просто. Словно хирург раскроил мое сердце на две части. Оно билось в рваном ритме. Все случилось слишком быстро. Меня хотели оставить. Здесь, среди незнакомцев и врагов.
Я вцепилась в его рукав.
– А другого выхода нет?
Моя мольба с таким же успехом могла быть обращена к охранникам в коридоре. Но у меня не было причин скрывать свою любовь к семье.
В ответе папы прозвучало такое же отчаяние.
– Я его не вижу, Швыбзик. – Он повел меня по коридору подальше от охранников. – Когда Алексей поправится достаточно, чтобы перенести путешествие, вы с сестрами последуете за нами.[1]