Книга Сладкое зло - Венди Хаггинс

— Тебе следует поговорить с ним, — сказал Джей.

— Ни за что.

— Почему?

— Он под кайфом, — прошептала я.

— Ты этого не знаешь.

Но я знала.

Цвета чьих-либо эмоций смазывались, когда их тела были под воздействием.

Тот парень был расплывчатым в наивысшей степени.

Видя эмоции, в спектре цветов, я располагала возможностью ощущать людские чувства, их ауры.

Я обладала этим даром с самого рождения.

Цветовой спектр был сложен, как и эмоции, с оттенками цветов, обозначающими разные вещи.

В упрощении, позитивные эмоции всегда были цветами, находящимися в диапазоне от ярких до пастельных.

Отрицательные эмоции являли собой оттенки черного, за несколькими исключениями.

Зависть была зеленой. Гордость — пурпурной. А похоть была красной.

Этот цвет был одним из популярных. Меня завораживало то, как оттенки перемещались и изменялись — иногда медленно, а иногда со стремительной скоростью.

Я старалась поменьше обращать внимание и не смотреть на людей слишком пристально; подобное, казалось, было бы вторжением в их личное пространство. Никто не знал о том, что я могла делать — даже Джей и моя приемная мать Пэтти. Очередь в клуб продвигалась медленно. Одернув юбку в очередной раз, я посмотрела вниз, чтобы оценить приличие ее длины. Все хорошо, Анна.

По крайней мере, наступили те дни, когда мои ноги обзавелись хоть какими-то мышцами, вместо того, чтобы выглядеть, словно пара зубочисток.

И хотя я выросла на кличках, вроде «Худышка» или «Ходули», я была не слишком поглощена своей фигурой или ее недостатками.

Увеличивающие объем бюстгальтеры, являли собой очень полезное изобретение, и я была вполне удовлетворена двумя небольшими выпуклостями, которые должны были считаться моим полноценным бюстом.

После того, как пять недель назад я прочитала, что тело — это храм нашей души, бег стал моим любимым занятием в свободное время.

Хочешь, чтобы храм был здоровым: будь начеку.

Когда мы продвинулись еще на несколько шагов, Джей потер руки.

— Знаешь, — сказал он, — возможно я мог бы достать нам выпивку, когда мы попадем внутрь.

— Никакой выпивки, — немедленно ответила я, мое сердце ускорило темп.

— Ладно… Я знаю.

Никакой выпивки, никаких наркотиков.

Никакой жизни.

Он захлопал глазами, имитируя меня, после чего подтолкнул локтем в знак того, что он просто шутит; как если бы могло быть что-то другое.

Он знал, что я имела аномальное отвращение к любым алкогольным и наркотическим веществам.

Даже сейчас, одно только упоминание о них вызвало у меня дискомфорт почти на физическом уровне; словно что-то упорно и агрессивно толкало и тянуло внутри меня.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Мы наконец-таки достигли конца очереди, где молодой вышибала, прицепив на меня браслет несовершеннолетней, окинул меня оценивающим взглядом. Его глаза изучающе задержались на моих достигавших талии волосах, прежде чем он поднял вельветовый ограничитель. Я поспешила под него вместе с Джеем, следовавшим за мной по пятам.

— Честно, Анна, не позволяй мне стоять на пути всех этих парней сегодня, — рассмеялся Джей позади меня, повышая голос, когда мы вошли в уже заполненное помещение; музыка громыхала.

Я знала — мне следовало поднять волосы, прежде, чем идти сюда, но сестра Джея настояла на том, чтобы оставить их распущенными.

Перекинув волосы через плечо и закрутив их пальцем в канат, я разглядывала многочисленную толпу, слегка морщась от всплесков и порывов эмоций.

— Им кажется, что я им нравлюсь, только потому, что они меня не знают, — проговорила я.

Джей покачал головой:

— Терпеть не могу, когда ты говоришь вещи, подобные этому.

— Подобные чему? Тому, что я особенно особенная?

Я пыталась пошутить, используя термин, которым мы, южане, любовно называли людей, которые были «не совсем нормальны», но, раздражение серым цветом прорвалось из груди Джея, удивив меня и затем затухнув.

— Не говори так о себе. Ты просто застенчивая.

Я была странной, и мы оба об этом знали.

Но мне не нравилось его расстраивать, и, вообще, это казалось крайне нелепым, вести серьезный разговор на предельных возможностях наших легких.

Джей достал телефон из кармана и посмотрел на экран, когда он завибрировал у него в руке.

Он усмехнулся и передал его мне.

Пэтти.

— Алло? — Я заткнула пальцем другое ухо, чтобы слышать.

— Я просто проверяю все ли у тебя в порядке, милая. Вау, там реально громко!

— Да, очень! — Мне пришлось кричать. — Все в порядке. Я буду дома к одиннадцати.

Это был мой первый самостоятельный выход на что-то подобное.

Абсолютно первый.

Джей умолял Пэтти разрешить ему, и каким-то чудом получил её согласие.

Но ее это не радовало.

Весь день она нервничала как кошка у ветеринара.

— Оставайся рядом с Джеем, и если какие-нибудь незнакомцы попытаются заговорить с тобой…

— Я знаю, Пэтти. Не волнуйся, хорошо? Никто не пытается заговорить со мной.

Было трудно убедить ее, пока я кричала и меня толкали.

Ди-джей объявил что «Похотливые» будут на сцене через пять минут.

— Мне пора идти, — сказала я ей. — Группа сейчас выйдет. Я буду в безопасности. Обещаю!

— Все в порядке, милая. Может ты позвонишь мне по дороге домой? — Это было не предложение.

— Хорошо.

— Люблю тебя, пока! — Я повесила трубку прежде чем она начнет говорить о приемах самозащиты или других сумасшедших вещах.

Из-за ее длинного списка предостережений этим вечером я еле смогла покинуть нашу квартиру.

Где-то глубоко в душе я боялась, что она могла быть достаточно параноидальна, чтобы последовать за нами в клуб.

— Пойдем. — Я схватила Джея за руку и потащила в толпу.

Это был электронный микс — всё, от панков до готов.

Мы прошли с ним к краю сцены, расталкивая и натыкаясь на людей.

Деревянные ступени были старыми и потертыми как и большинство в клубе.

Клуб был маленький и квадратный, но потолок был высокий.

Группу встретили рёвом приветствий, и я узнала первую песню, которую Джей играл для нас по дороге в школу иногда.

Джей был рядом со мной, делая тоже самое.