Книга Все кошки смертны, или Неодолимое желание - Сергей Устинов

Если оставить в стороне многочисленные речевые кочки и ямы, на которых то и дело спотыкался рассказ рыжей клиентки, выглядели они так. Смерть настигла Игоря Шахова шесть дней назад, а в прошлый вторник его похоронили. (Именно об этом убийстве гудела вся наша округа на протяжении последних дней.) Поздним утром его изуродованный труп обнаружила лифтерша, которая принесла ему газеты. Найдя дверь приоткрытой, женщина позвонила в звонок, не получила ответа и решила полюбопытствовать, что с хозяином. Любопытство было вознаграждено: с тяжелым нервным стрессом лифтершу увезли в неврологическое отделение Боткинской.

Подобно предыдущим жертвам Дамы в белом, бедняга Игорь Иванович оказался буквально растерзан: у него было перерезано горло, исполосована грудь, а низ живота в области паха и вовсе представлял из себя кровавое месиво. Деталь, дающая серьезные основания предполагать сексуальные мотивы убийства.

Обнаженное тело лежало в квадратном холле посреди квартиры, но окровавленные полосы на полу указывали на то, что его зачем-то волоком возили из комнаты в комнату. Начав в спальне, перетащили в кабинет, а оттуда в гостиную, в каждом новом месте добавляя резаных и колотых ран уже бездыханному трупу. Словно некий чудовищный ритуал выполнялся. Нашли на трупе и сакраментальную даму червей.

К концу всех этих описаний рассказчица сама уже была полуфабрикатом для психиатра.

Прокопчик тоже. Он побледнел, а ее лицо из гладко-матового сделалось похожим на грубое серое полотно ― шершавое, в бугорках и узелках. Молодая женщина дышала мелко и прерывисто, словно вот-вот готова заплакать, на лбу и висках у нее выступили мелкие капельки пота. В отличие от меня им явно не приходилось прежде входить в подобные милые детали.

― Ну и чем мы можем вам помочь? ― сочувственно поинтересовался я. ― Ваш отец ― жертва сексуального маньяка. То есть, учитывая возраст… и пол… — здесь я замялся, но решил, что сейчас не тот случай, когда надо миндальничать, ― не маньяка, а маньячки. Я очень сожалею, но у нас несколько иная специализация. Этим занимается уголовный розыск. И нет сомнений, что по всей Москве задействованы десятки, если не сотни…

Договорить она мне не дала. С судорожным всхлипом втянула воздух и не произнесла ― выплеснула из себя:

― Маньячка здесь ни при чем.

Повисшую в воздухе паузу можно было резать ножом.

― А кто при чем? ― мягко, как полагается с людьми не совсем здоровыми, осведомился я.

― Пока не знаю, ― вздохнула она, зябко втягивая голову в плечи. ― Но… во-первых, папа никогда не знакомился по объявлениям. Он имел другие возможности и… ― Она подняла на меня свои глубокие, как море за буйком, зеленые глаза и пробормотала: — И у него тоже была… своя специализация.

― Что вы имеете в виду? ― На этот раз ей все-таки удалось меня заинтересовать. ― Специализация — в чем?

― Э… ― Бабочкины крылья вздрогнули и плотно захлопнулись. ― Э… в сексе… ― угасающим голосом пробормотала она, уставившись в пол.

Дурдом, подумал я. Мадемуазель-то и впрямь не совсем здорова.

Но она, словно угадав мои мысли, выпрямилась в кресле и с вызовом заявила:

― Только не думайте, я-то не сумасшедшая!

― Вы ― нет, ― с готовностью ухватился я за эту многозначительную частичку «то». ― А кто сумасшедший?

Вполне возможно, мне бы удалось наконец услышать ответ на этот вопрос, но тут наша беседа была прервана: запиликал видеофон. На мониторе я увидел, что перед дверью мается новый посетитель ― молодой человек с совершенно перекошенным лицом. Слегка увеличив изображение и добавив резкости, я с полминуты критически рассматривал его, размышляя, стоит ли пускать в мой мирный офис столь явно неуравновешенного типа. Не догадываясь, что прямо на него смотрит видеокамера, он вел себя с пугающей естественностью: кривил и кусал тонкие губы, таращил глаза, раздувал ноздри. Одновременно парень закручивал тонкими пальцами какую-нибудь часть своей физиономии ― кончик бледного носа, мочку уха или заостренный подбородок.

Сомнения мои нарастали. Но тут пришелец, утомившись ожиданием, перешел к более решительным действиям, и моя входная дверь загудела от ударов его ноги.

Это было уже слишком и окончательно решило дело. Сожалея, что Прокопчик временно нетрудоспособен и на этот раз придется мне самому выполнять роль вышибалы, я поднялся и направился в прихожую.

Судя по звукам, в дверь с другой стороны теперь уже не просто били ботинком, а колотились с размаху всем телом. Поэтому мне оказалось достаточно, отступив вбок, просто открыть ее пошире и порезче. В результате визитер пролетел вперед, как торпеда, и наверняка врезался бы головой в стену коридора, если бы в полете не был схвачен мною за шиворот. После чего я без лишних слов развернул незваного гостя лицом в противоположную сторону, чтобы придать ему обратное ускорение. Но он начал бешено вырываться и выкручиваться, мешая нанести прицельный удар коленом по его плоскому вертлявому заду.

― Пустите, пустите! ― сиплым придушенным голосом выкрикивал он. ― Я по делу!

― Но забыли записаться на прием, ― заметил я холодно, поймал наконец другой рукой ремень на его поясе, поднял несостоявшегося клиента в воздух и точно выкинул бы вон, но тут в прихожую с воплем вылетела рыжая девица.

Она мертвой хваткой вцепилась в его стрижами летающие по воздуху ноги, так что для независимого наблюдателя мы, должно быть, напоминали картинку из детской книжки, на которой цыплята азартно тащат в разные стороны извивающегося в предсмертной муке червяка.

― Зина, Зина, откуда ты?! ― чуть не плача, кричала при этом рыжая. ― Да отпустите же его, господи!

Слегка ошарашенный этой атакой с фланга, я ослабил хватку. Паренек шмякнулся на пол и тут же вскочил на ноги.

Вид у него был растрепанный, но, судя по выражению лица, еще более растрепанными были чувства. Свирепо всхрапнув, этот берсеркер сжал кулачки и бросился на меня, но был встречен коротким прямым справа, отлетел к стенке и опять оказался на полу. А дальше произошло то, чего я никак не мог ожидать: он заплакал.

― Люсик, Люсик, ― повторял он, всхлипывая и совсем по-детски кривя обиженную рожицу, ― я же просил тебя… Ну зачем, зачем ты сюда пошла?..

В ответ рыжая бросилась к нему с трогательной нежностью на лице. Сначала помогла моему поверженному противнику встать, а затем принялась наводить порядок в его одежде. Собственноручно, как маленькому дитяти, заправила выбившуюся рубашку обратно в брюки, а напоследок совсем уж по-матерински пригладила взъерошенные волосы.

Закончив, она обернулась ко мне и встала между ним и мной. Умоляющий тон ей как-то удалось соединить с агрессивным видом хохлатки, защищающей своего цыпленка:

― Прошу вас, не обижайтесь на него, это мой брат Зиновий, ему… его…