Книга Практически невиновна - Наталия Левитина

Розовощекая от холодного апрельского ветра и почти двадцатилетняя Мария взирала на спутника снизу вверх, внимательно его слушая. («Не верьте никто, ей скоро двадцать девять! – хотелось закричать Здоровякину и спрятать соблазнительную Машу от чужих алчных взглядов. – У нее шрам под левой коленкой, трое детей и неуравновешенный стокилограммовый муж!»)

Бонд проводил Марию до офиса. Они немного постояли у крыльца, что-то сосредоточенно обсуждая. Илья понял: если сейчас они зайдут в офис «Поможем!», закроют за собой дверь и опустят жалюзи на окне – он за себя не отвечает. Он вынесет дверь, ворвется ураганом, сметет всю мебель, разорвет в клочья Бонда и придушит Марию…

Нет, Марию оставит в живых до пятницы, так как в пятницу Антошку надо вести к стоматологу, а он, Илья, не ощущает в себе нравственных сил слушать детские вопли под вой бормашины. Пусть с Антоном идет Маша. А в субботу он ее задушит.

Но элегантный мужчина не поднялся по лестнице. Он только пожал Машину руку, кивнул напоследок и растворился в прохладной дымке.

– А, это ты, привет, – весело сказала Маша, увидев Здоровякина. – Как дела? Зайдешь? Кофе выпьешь?

– С мышьяком? – недоверчиво покосился на супругу Илья.

– Что? Дурень! С каким мышьяком?!

– С кем ты так мило сейчас беседовала?

Илья уставился на Машу, ожидая смущения, пунцового румянца, заметавшегося взгляда. Но Мария даже не моргнула.

– С Вепрецким. Ян Николаевич, сотрудник Главного финансового управления областной администрации.

– И почему он смотрит на тебя влюбленными глазами?

– Разве? Не заметила. Я пишу для него программу. Мы обсуждали нюансы. Ну, пойдем, я замерзла. Ты что, ревнуешь?

Маша поднялась по ступенькам и стала возиться с замком. Здоровякин оглядел хрупкую фигурку на фоне массивной железной двери, а потом не удержался и поцеловал жену три раза в шею, открывшуюся сзади, когда порыв ветра легко взметнул ее волосы над воротником куртки.

– Ты что! – возмутилась вредная Маша. – Мы ведь договорились: без приставаний!

Она нахмурилась и оттолкнула от себя плотоядного кинг-конга.

Здоровякин зарычал.

М-да… Странный у них был развод.

Потрясение, испытанное Викторией, на несколько минут стерло ощущение боли, которой наливалось ее тело по мере возвращения к действительности. Гудела, взрывалась фейерверком голова, перед глазами бежали лиловые огоньки, ломило кости – весь комплект, от самой крошечной до большой берцовой. Челюсти ныли, язык не помещался во рту, в горле першило. Спина в районе поясницы горела, словно там сняли пласт кожи.

– Это похмелье? – спросила себя Виктория. – Я что, напилась?

…Так же плохо она чувствовала себя после очередного избиения, когда Коробкин, настигнув беглянку в Саратове, целых полчаса методично и хладнокровно испытывал на прочность ее природную конструкцию. Он прижал Викторию к кафельной кухонной стене, и прохладный кафель показался ей раскаленным. Он не бил по лицу – чтобы не пришлось объяснять сыну происхождение кровоподтеков и ссадин. Экзекуция проходила в полном молчании: в комнате спал Данилка, и ни он, ни она не хотели его разбудить. Напоследок он зажал ей рот рукой и, уставившись в мокрые от слез глаза, сломал мизинец…

Воспоминания о том ужасе заставили Вику покрыться испариной, накатила адреналиновая волна страха. Девушка усилием воли заставила себя не думать. Она снова посмотрела в зеркало, пытаясь привыкнуть к новому отражению. Теперь лицо не выглядело таким уж незнакомым. По чьей-то непонятной и загадочной воле Вика лишилась гривы длинных светлых волос. То, что сейчас украшало ее обворожительный череп, несомненно, было модной филированной стрижкой. Но чересчур короткой! Из бледной блондинки она превратилась в колоритную брюнетку. В ушах сверкали голубым холодным светом топазовые серьги. Брови были как росчерк черной туши на белом ватмане. Яркие губы горели соблазном…

Измученная постоянным страхом быть найденной, уставшая от вечной гонки преследования, Вика давно забыла о стартовом капитале, выданном ей при рождении Богом, природой, родителями. Она родилась красавицей, и ее блистательные внешние данные семь лет назад принесли ей титул королевы красоты. Но красота, как и любой талант, требует постоянного труда. Виктории приходилось тратить силы на другое: она исчезала, пряталась… Иногда она бежала, бросив вещи, и у нее не было денег, чтобы в новом городе, незнакомом и не всегда гостеприимном, покупать одежду или косметику. Ей часто и хлеб было купить не на что.

И Виктория постепенно забыла чудесную сказку, в которой она играла роль принцессы. Мужчина, выбранный ею самой, предложил другую роль. Очаровательную «Красавицу Приморья-96» он превратил в затравленное, испуганное существо. Вернее, попытался превратить.

– Все в прошлом, – сказала Виктория и улыбнулась зеркалу.

Ее ждал сюрприз. Улыбка. Белозубая, восхитительная улыбка. Еще неделю назад Вика не посмела бы улыбнуться так открыто. Она и говорить-то старалась едва разжимая губы. Потому что «бриллианты – лучшие друзья девушки», а вечный страх и плохое питание – лучшие друзья кариеса.

Непонятные силы, причастные к таинственной метаморфозе, не только поместили Викторию в салон иномарки, облачили в дорогую одежду и кардинально изменили внешность, но позаботились и о зубах.

– Как?! – недоуменно моргала Вика. Она раскрывала рот, словно голодный кукушонок, разглядывая в зеркале обновку. Все тридцать два зуба были безупречны и сверкали жемчужной белизной.

С трудом, медленно и осторожно, Виктория выбралась из «рено». Организм невыносимо страдал, самая маленькая клеточка, самая ничтожная митохондрия стонала от боли.

– Как мне плохо! – сказала Виктория. – Неужели я напилась? Какой несвойственный мне поступок! Никогда не испытывала интереса к алкоголю. И что, вообще, произошло?

Вдохнув ледяного воздуха, пройдясь на высоких каблуках взад-вперед, Вика почувствовала себя бодрее. Нужно было возвращаться в город. Она подняла руку, чтобы проголосовать, но передумала и обернулась к автомобилю, грустившему на обочине. Вика решила, что не вправе бросить на произвол судьбы доверенный ей кем-то «рено». К тому же ее сердце привычно таяло от близости красивой иномарки – машины были ее страстью.

Вика села за руль и хлопнула дверцей. Ключ торчал в замке зажигания.

– И-эх! – в радостном волнении воскликнула Вика, услышав ровное урчание мотора. Сердце замерло. Она лет сто не водила машину. Когда она жила с Коробкиным, у нее был элегантный джип RAV-4. И она виртуозно им управляла.

Через пару минут «рено-символ» мчался по Западному шоссе в сторону города со скоростью 120 километров в час.

Не остановить иномарку с красоткой за рулем – предать профессию, опозорить форму. Именно так, наверное, рассуждал гаишник, преградивший жезлом путь перламутрово-синему автомобилю.

«Я ничего не нарушила!» – беззвучно возмутилась Вика. Она сбросила обороты сразу же, едва встречная машина предупредительно моргнула фарами. И «символ» подполз к рекламному щиту, под которым хитроумно притаились сотрудники дорожно-патрульной службы, уже со скоростью покалеченной улитки.