Книга Не уходи - Маргарет Пембертон

Девушка крепко вцепилась в руль велосипеда и с ненавистью посмотрела на солдата. Ее глаза цвета дымчатого кварца, обрамленные густыми ресницами, были так прекрасны, что у часового заныло в паху. Вот о таких французских девушках мечтают все мужчины, с такими немецкие генералы развлекаются в Париже. Шелковистые темные волосы Лизетт ниспадали на плечи гладкой волной, заколотые с одной стороны черепаховым гребнем, а с другой — убранные под кокетливо надетый пурпурный берет.

Солдат ухмыльнулся.

— Мы могли бы стать друзьями, — сказал он на отвратительном французском.

— Да я скорее умру, чем стану дружить с немцем, — ледяным тоном отрезала Лизетт.

Другие часовые, стоявшие поодаль, загоготали, и улыбка исчезла с лица солдата. Да кем, черт побери, возомнила себя эта девчонка, если разговаривает с ним как с каким-то крестьянином? Проклятые надменные французы! Держатся так, словно это они победители.

— Проходите. — Часовой протянул Лизетт ее удостоверение. Ладно, со временем… командир перестанет требовать, чтобы они по-особому относились к местным родовитым землевладельцам. Вот тогда он и посмотрит, действительно ли эта девчонка предпочтет умереть.

Бросив на часового презрительный взгляд, Лизетт проехала по одному из низких каменных мостиков, которые и дали название деревне[1], потом по дороге с высокими обочинами и через буковую рощу направилась в Вальми.

Утром, когда она завтракала с отцом, передовая дозорная машина на большой скорости влетела на гравийную подъездную дорожку замка и остановилась у входа. Мари, теперь единственная их служанка, открыла дверь двум прибывшим и провела визитеров в столовую. Она заметно нервничала. Лизетт, держа в руках салфетку, поднялась и встала позади отца. У нее перехватило дыхание, когда один из офицеров снял фуражку с высокой тульей, сунул ее под мышку и холодно заявил:

— С десяти часов сегодняшнего утра Вальми переходит в распоряжение майора Мейера. Надеюсь, граф, присутствие майора не доставит вам неудобств?

— Нет, лейтенант. Майор привезет с собой прислугу? — так же холодно отозвался граф.

Лейтенант окинул взглядом столовое серебро, гобелены шестнадцатого века на стенах, старинный ковер. Да, майор выбрал очень уютное гнездышко.

— У вас есть кухарка? — осведомился он.

— Нет. — Вторгшись в Нормандию, немцы угнали тысячи мужчин и женщин из городов и деревень на строительные работы. С тех пор от кухарки и ее мужа не поступило ни одной весточки. Лизетт заметила, как вздулись жилы на шее отца. — Сейчас нам готовит моя жена.

— Пусть готовит и для майора Мейера. — Взгляд светло-голубых глаз лейтенанта скользнул по изящным кружевам скатерти, по вышитому гербу графа на салфетках. Должно быть, графиня необычайно элегантна и обладает врожденным вкусом, недоступным немецким женщинам. — И еще ей придется стирать его вещи, — добавил лейтенант, с удовлетворением отметив, как побагровели лицо и шея графа. Черт побери, если бы он сам остановился здесь на постой, графиня не только готовила бы и стирала на него!

Наглый взгляд лейтенанта переместился с графа на молодую девушку. Лейтенант дал бы ей лет восемнадцать или девятнадцать. Она выглядела такой хрупкой, что так и хотелось сломать ее. Блестящие темные волосы девушки рассыпались по плечам, несколько локонов кокетливо спадали на безупречные щеки. Пухлые губы и чуть опущенные уголки рта придавали ей беззащитный и чувственный вид. Четкая линия подбородка свидетельствовала о своеволии. Взгляд лейтенанта неторопливо переместился ниже, к высокой груди, узкой талии и изящным изгибам бедер под твидовой юбкой. Он ощутил томление плоти. Да, в новой резиденции майору Дитеру Мейеру не придется долго искать объект для развлечений.

Лейтенант щелкнул каблуками и надел фуражку.

— До свидания, граф, — проговорил он, ничуть не оскорбленный тем, что девушка не скрывала презрения к нему. Презрение возбуждало его сильнее, чем рабская покорность.

Когда дверь столовой закрылась за ним, Лизетт тихо спросила:

— А мы не могли отказать ему? Не следовало ли тебе выразить неудовольствие?

Удлиненное, тонкое лицо графа омрачилось:

— Это бесполезно, Лизетт. Майор Мейер только укрепился бы в своем намерении. Так что ничего не поделаешь.

Девушка отвернулась. Она очень любила отца, поэтому не хотела, чтобы он заметил ее разочарование. Лизетт считала, что нужно бороться, как это делал Поль Жильес. Оккупация не обязательно предполагает капитуляцию. Однако, по мнению отца, риск был слишком велик. Он видел, что происходило с людьми, когда немцы изобличали в них участников Сопротивления. Отец не желал геройствовать, подвергая смертельной опасности женщин и детей.

История семьи Анри де Вальми насчитывала свыше шестисот лет. Де Вальми присутствовали в Реймском кафедральном соборе на коронации Карла VII, принимали участие в сражениях Столетней войны. Английские рыцари под командованием Генриха V осыпали стрелами из своих огромных луков стены старого замка. Прекрасный замок Вальми, построенный в 1500-х годах и отмеченный влиянием архитектуры итальянского Ренессанса, неоднократно выдерживал нападения захватчиков. Нацисты были последними в длинной цепи врагов, и нынешний владелец замка понимал, что в конце концов они доберутся до замка. Чтобы сохранить и род Вальми, и замок, он решил проявить стойкость и терпение.

Лизетт остановила велосипед, выехав из рощи, и перед ней предстал замок Вальми с залитыми солнцем высокими окнами. Отец ошибается. Нельзя сидеть и ждать. С немцами необходимо бороться, и она будет делать это по мере сил. Подъездная липовая аллея заканчивалась гравийной дорожкой перед огромными двойными дубовыми дверями. Увидев на этой площадке большой блестящий черный «хорх», Лизетт замерла. Он уже приехал. И сейчас сидит в одной из элегантных комнат, оскверняя замок своим присутствием.

Соскочив с велосипеда, девушка направилась в сторону от замка, к побережью. Вершины утесов, сейчас недоступные, были окружены колючей проволокой, изрыты окопами и дотами. Но Лизетт это не смущало. Еще с детских лет она привыкла находить уединение на длинном пляже и среди скал.

Свернув с тропинки, девушка поехала по твердой земле, поросшей густой травой. Морской ветер разметал ее волосы, и они упали на лицо. Примерно в сотне ярдов отсюда находился дот, жуткий и безликий. Возле него, повернувшись спинами к ветру, стояли несколько солдат. Если бы они увидели Лизетт, ей пришлось бы остановиться. Пляж пустовал уже более двух лет. Жителей деревни пригоняли сюда только на строительство оборонительных сооружений. Но Лизетт дерзко продолжала крутить педали. Черт побери, это французские скалы, французские пляжи! И если ей хочется провести там время, она имеет на это право. Однако перед ней внезапно возникла преграда. Забор из колючей проволоки высотой в шесть футов простирался в обе стороны насколько хватало глаз. Пробормотав выражение, совершенно неподобающее девушке из знатной семьи, Лизетт остановилась, положила велосипед на траву и села, обхватив колени руками.