Книга Стократ - Марина и Сергей Дяченко

Да и кто в эти смутные дни рискнет встать между головорезом и его жертвой?

Спутник девушки неподвижно лежал на земле. Вот так браконьеры и становятся разбойниками – один мертвец, другой, а дальше нет им счета. Приземистый мужичина в остроконечной шапке чистил карманы путника, четверо других искали любви.

Девушка сопротивлялась яростно и удачно. Ей даже удалось поначалу вырваться. Ей удалось пробежать несколько шагов, прежде чем ее догнали и повалили, и она каким-то чудом снова выскользнула из-под разгоряченных туш, от рывка ее дорожное платье разошлось по шву. Браконьеры никогда не видели такого тонкого и прочного белья; впрочем, любая материя поддается хорошему ножу. Через мгновение девушке приставили к горлу клинок, рассекли шнуровку корсета…

– Эй, да она паршивая! – шустрый браконьер отпрянул. – Это не зараза? Это у нее не зара…

Красное лезвие вылезло из его груди раньше, чем он успел закончить фразу.

Луны не было. Пара факелов дымно горела на земле. Мокро, сыро, пар изо рта; повалился на землю второй, завизжал и рухнул третий. Хуже всего, думал Стократ, если здесь найдется умник. Умник успеет сбежать, и гоняйся за ним потом по темному лесу…

Но обошлось. Умирая, двое последних даже сопротивлялись. Даже выкрикивали угрозы. Пожалуй, им до последнего мига казалось, что их пятеро против одного…

Он закончил. От запаха крови чесались ноздри. Шесть неподвижных тел валялись на траве в свете факелов. Стократ снял с приземистого разбойника его войлочную остроконечную шапку и тщательно вытер клинок.

Девушка пыталась укутаться в обрывки платья, будто ящерица в сброшенную шкурку. Лоскутки ткани открывались, как лепестки, обнажая тонкую кожу; Стократ подобрал факел с земли. Метнулись тени.

От страха девушка попыталась свернуться, как ежик. Голая спина осталась беззащитной; Стократ присмотрелся. Что это?

Кожа ее была покрыта тончайшей сеточкой, со вплетенными в нее буквами и символами. Стократ поднял огонь повыше, всматриваясь, и тут его огрели дубиной по голове.

* * *

Этот идиот, ее спутник, был слаб и ранен, зато дубина браконьера окована железом. Стократ, напротив, был крепок и отделался огромной шишкой – зато наконец-то пришел в ярость, и это было приятно. Он не убил дурака только потому, что дурак, ударив, повалился сам: видимо, браконьерская дубина и его успела приложить по темечку.

Счастливчик.

Снова начался дождь и быстро перешел в ливень. Капли стучали по лицам мертвых браконьеров, попадали в раскрытые рты, придавали выпученным глазами видимость жизни. Спутник девушки пытался встать – и все время падал.

Стократ стянул рабочие перчатки, вывернул, спрятал в сумку. Подобрал свой плащ, аккуратно сложенный под деревом. Дождь был ему на руку: прогулка по высокой траве смоет брызги крови с сапог. Не глядя на девушку и ее спутника, он повернулся и быстро зашагал к таверне.

Парнишка-конюх стоял у ворот, тревожно слушая сосны. При появлении Стократа встревожился еще больше.

– Ворота держи закрытыми, – велел Стократ. – И не маячь здесь.

– Это… пошаливают? – парнишка смотрел на лес. – Тут двуколка… та, которая… этих, которые… она, короче.

Лошади оказались умнее путников и вернулись к жилью, волоча за собой легкую двуколку. В таких колясках можно гулять вокруг поместья, но не пускаться в далекую дорогу; двуколка и раньше была неисправна, а испуганные лошади разбили ее в хлам.

– Пошаливают, – согласился Стократ. – Лошадей выпряги, повозку на дрова, вещи сохрани. Я проверю.

Парнишка втянул голову в плечи.

В этих местах не знали Стократа. Во всяком случае, не знали в лицо. Но парнишка, чья жизнь зависела от умения разбираться в проезжих людях, все понял правильно.

Дождь сделался реже. Стократ протянул конюху монету:

– За мной и запрешь… Эти-то, лихие люди. Возьмут добычу да и перережут друг друга. Как думаешь?

– Возьмут добычу, – повторил парень, будто во сне, – да и перережут…

– Хорошо.

Лошади приезжих пошли за ним, как привязанные. Вместе с ними Стократ вывел свою кобылу и, плотнее застегнув плащ широкой медной пряжкой, вернулся к месту бойни. Пять трупов лежали, где он их оставил. Шестой – недобитый – ухитрился за это время пройти десяток шагов к таверне, на этом его силы закончились. Теперь он сидел на тропинке, а девушка в разорванном платье причитала над ним:

– Я без тебя не пойду… Дан… Вставай, пожалуйста…

При виде Стократа она замолчала, будто глотнув горячей каши.

– От кого бежим? – спросил он сверху вниз.

Она молчала.

– Я просто решаю, помогать вам или нет, – объяснил Стократ. – Так от кого бежим?

Она плотнее сжала губы.

Стократ подумал еще – и бросил ей свой плащ.

* * *

Раненого Стократ усадил на свою лошадь – мужчина едва держался в седле. Руки у него были нежные, как у знатной девушки.

– Кто ты? – спросил его Стократ. – Музыкант? Учитель? Бастард?

– Знаток этикета, – сипло сказал мужчина. – Протокол, хорошие манеры, правила приличия.

Стократ подумал, что он, возможно, бредит.

Больше не разговаривали. Девушка не могла ехать без седла, и поначалу шла, с трудом переставляя ноги. Потом Стократ не выдержал и усадил ее на лошадь перед собой; у нее не было сил сопротивляться. Как-то само собой оказалось, что он не столько ведет их, сколько конвоирует.

К утру добрались до «Черного уха», маленькой таверны по другую сторону леса. Здесь было чище и теснее, чем в «Серой шапке». Стократ объяснил Хозяйке-Роз, что подобрал путников в лесу – их начисто ограбили и чуть не убили разбойники.

Оставив путников на попечение хозяйке, он вышел прогуляться. Лес вокруг «Уха» был спокоен, сороки не трещали, проезжая дорога поросла травой; двуцвет нашелся почти сразу – у ручья. За «волчьей подушкой» пришлось походить по округе. Возвращаясь, он разминал зелень в ладонях, так что на порог гостиницы вступил, окутанный резким травяным запахом.

– Хозяйка! Кринку, ложку, кипятка!

Мужчина – Стократ про себя звал его Правила Приличия – уже лежал на перине в комнате наверху, и голова его была перевязана. Девушка сидела на краю постели, как была, в мокром плаще Стократа, и сидя дремала; когда Стократ вошел, открыв ногой дверь – в руках у него была кринка с заваренной травой – она проснулась и вскочила.

Он поставил кринку на стол. Лизнул ладонь, выпачканную соком, поморщился:

– Очень горькое. Пить обязательно.

Мало кто мог сопротивляться, когда он говорил таким тоном, но девушка попыталась:

– Я ничего не хочу… Просто оставьте нас в покое…

Он плеснул из кринки в кружку, наполнил до половины. «Оставьте нас в покое», надо же. Небось еще и читать умеет.