Книга Орхидея в мотоциклетном шлеме - Дмитрий Лекух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И правда вырос? — спрашивает.
— А Бог его знает, — отвечаю. — Я в его дела не лез. Но, судя по всему, не бедствовал…
— Понятно, — говорит. — Ну что ж, тогда — на опознание? Трупов не боитесь?
— Да что их бояться, — усмехаюсь. — Бояться живых надо…
— Мудрая мысль, — хмыкает. — И где ж таким учат?
— А «за речкой», — говорю, — в когда-то демократической, а сейчас исламской республике…
— Вот как?! — удивляется. — Интересно. Я там тоже служил…
Пожали друг другу руки, он пригласил понятых, и мы пошли в комнату.
Ростик лежал на полу.
Половины лица — просто не было…
…Блин, какая же все-таки хрупкая и ненадежная вещь — человек.
Кто сильней: здоровенный, атлетически сложенный парень весом под сто кило и без единой капли жира под гладкой упругой кожей, или маленькая железяка весом всего-то в девять граммов?
Вопрос, что называется, риторический.
— Он это, — говорю, — разумеется. Если хотите убедиться — на плече тату. Наколка, в смысле. Японские иероглифы. Три штуки. Что они обозначают, не обессудьте, не знаю…
Кивает, сдергивает рубашку с плеча.
Вот они, родимые.
— Дмитрий, — спрашивает, — вы у него здесь часто бывали?
Отрицательно мотаю головой.
— Очень, — говорю, — редко. Пару раз с Машкой забегали, чаю попить. В наших кругах не принято в гости друг к другу ходить. Как правило, все на нейтральной территории встречаются: в барах, ресторанах…
— Понятно, — говорит. — А Машка — это жена?
— Жена, — киваю.
— Она с ним тоже общалась?
— Постольку-поскольку, — говорю. — Она эту часть моей компании не очень-то жаловала…
— Извините, — говорит, — за некорректный вопрос. А между ними ничего не могло быть?
Я, несмотря на то, что в комнате еще лежал покойник, чуть не заржал в голос.
— А вот это, — смеюсь, — капитан, полностью исключено. И не потому, что я нахожусь в плену иллюзий по отношению к собственной жене, в этой жизни всякое бывает. Нет, по другим причинам…
— Он что, голубой был? — спрашивает с интересом.
— Да нет, — жму плечами, — не голубой. Просто дико не любил осложнений в собственной жизни. Поэтому жены и подруги приятелей для него были табу. А так — ему моделек и актрисок молоденьких вполне хватало…
— Понятно, — кивает. — А с кем он в последнее время встречался?
— С этой, — морщусь, — Надей из МХАТа. Телефона, извините, не знаю. Но найдете легко. Или сама проявится…
— А что морщитесь? — спрашивает.
— Да, — говорю, — тупая она, как сибирский валенок. И пить не умеет. Как нажрется, ко всем мужикам подряд в трусы лезть начинает. Прямо на глазах у их жен и подруг.
— У вас с женой были скандалы по этому поводу? — интересуется.
— Да нет, — отвечаю. — Что, Машка, дура что ли?! Я онанизмом не занимаюсь…
— А он? — кивает в сторону тела.
— А его, — жму плечами, — видимо, устраивало…
— Понятно, — говорит.
Помолчали, я закурил.
— Дмитрий, — вздыхает, наконец.
Потом тоже закуривает.
Потом снова вздыхает.
— У меня к вам огромная просьба. Вы не могли бы посмотреть его вещи? Нет, я понимаю, что вы здесь не часто бывали. Он, похоже, вообще сюда мало кого приглашал, мы и вас-то по номеру телефонному в его мобильнике вычислили. Но вдруг… Вдруг что-то в глаза бросится…
— Хорошо, — отвечаю, — посмотрю.
И пошел.
Потрогал руками письменный стол.
Солидный такой стол.
С чувством собственного достоинства.
На нем, как всегда, бумаги валяются. В известном только одному Ростику порядке.
Кто в них теперь разбираться будет?..
Книга у дивана, раскрытая обложкой вверх.
Дэн Браун, «Код да Винчи».
До середины не дочитал.
Я ее где-то с месяц назад одолел.
Ничего особенного.
Пятачок за пучок.
Сказка о потерянном времени…
А вот Пелевина, который на столе лежит, он явно дочитал.
Я — так и не смог.
Это, скорее игра, головоломка, компьютерная инсталляция.
А для меня книги — живые, и то, чем Пелевин занимается в последнее время, — труположество.
Некрофилия.
Не хочу…
…Фикус в горшке не поливали уже, наверное, пару недель. Странно, у него же вроде домработница…
Или выгнал?
Там же, в горшке — несколько бычков.
В том числе пара «беломорин».
Привет славному городу Амстердаму.
Не знал…
Свитер на кресле.
Само кресло, кстати, — дико неудобное, с резными деревянными ручками и очень прямой и жесткой спинкой.
А ему нравилось.
Музыкальный центр.
Интересно, а что он слушал?!
Тьфу, говно какое…
Книжные полки.
Так, ну это — от родителей.
У него папа профессором МГУ был.
А вот это уже сам покупал.
Браун, Поланик, Хелл, Коупленд, Мураками.
Джентльменский набор.
Часть — даже не читанные.
Грустно им, наверное.
Ага…
…И вообще — сумеречно в комнате.
Плохо.
На полке, рядом с томиком Кастанеды — черно-белая фотография молодой красивой женщины.
Ирка…
— Знаете ее? — спрашивает капитан из-за спины.
— Знал, — отвечаю. — Это Ира Кондратьева, в прошлом — директор нашего Свердловского филиала. И его первая и единственная любовь. Она умерла лет восемь назад. Рак. Поздно спохватились. Ничего сделать было нельзя. Старики этой гадостью могут долго болеть, а молодые — в момент сгорают. Вот и она. За три месяца…
— Понятно, — говорит.
Да что тебе тут может быть «понятно», думаю.
Молчу.
Иду дальше.
— Может, — говорит со вздохом, — они сейчас и встретятся, кто знает…
Я только головой покачал:
— Знаешь, — говорю, — капитан. Я всегда себе с ужасом представляю все эти фенечки, типа «встречи на небесах». Люди, похоже, вообще не думают, когда так говорят. Это ж — ужас ужасный. И он за годы так изменился, что она его не узнает. Да и она в его воспоминаниях, наверняка, совсем другой стала. Совсем не такой, какой при жизни была. Так что — ну его на фиг…