Книга Джек на Луне - Татьяна Русуберг

— Что, Жень? — она обеспокоенно вывернула голову. — Ярлычок вылез? Или снова нитка поползла?

— Поползла, — подтвердил я, вытаскивая из-за маминого шиворота мятый зеленый фантик. — "Белочка". С орешками. Так кто у нас со стола таскает?

— Ах-х, — мама задохнулась от такой наглости, но в уголках глаз тут же образовались лучики — предвестники улыбки. — Значит, ты так?! Ну, держись!

Выхватив у меня фантик, она погналась за мной вокруг стола. Вот так и вышло, что, когда раздался звонок в дверь, я корчился на полу у дивана с колющей живот бумажкой под футболкой, а мама нещадно щекотала меня за ушами. Мы замерли при звуке беспокойной трели, как громом пораженные. За окном действительно сердито перекатывалось и бормотало.

"Не открывай, — подумал я про себя, чувствуя, как исчезают с кожи знакомые пальцы, унося с собой запах духов и ванили. — Не нужен нам никакой Себастиан".

— Жень, скатерть поправь! Смотри, все чуть на пол не рухнуло, — мама вскочила на ноги, торопливо проверяя прическу одной рукой, а платье — другой. — А ваза? Ваза у нас есть? — запнулась она в дверях на пути в коридор.

— Зачем ваза? — хмуро пробурчал я, водворяя на место опрокинутую чашку.

— Ну, вдруг он с цветами, — понизила мама голос, энергично кивая в сторону снова деликатно тренькнувшего звонка.

— Даки не дарят цветов, — авторитетно заявил я, окидывая критическим взглядом разномастные блюдца-ложки, купленные тетей Люсей в ближайшем секонд-хенде. — Только на свадьбу. Или похороны.

Мама обиженно поджала губы и пошла открывать. Не зная, куда себя девать, я постоял немного посреди комнаты, прислушиваясь к приглушенным ахам в коридоре ("О, Себастиан, что ты, не надо было…"). Потом решил не изображать памятник и заняться музыкой, как меня просили. Допотопный музыкальный центр — явно тоже из секонд-хенда — разразился чем-то сентиментально-французским. Поморщившись, я скрутил звук на минимум, и тут в гостиной появилась мама — почти невидимая из-за огромного букета. Я внутренне присвистнул. Розы. Штук сорок. Блин, лучше бы он на эти деньги жратвы нормальной купил.

— Это мой сын, Женя, — раздалось из-за поблескивающих искусственной росой алых лепестков.

— Шень-Янь?

А вот и он, Себастиан. Адвокат и новый мамин хахаль. Насчет адвоката я до сих пор сомневался — мало ли кого можно встретить в офисе юриста. От очередного клиента до седьмого подавальщика бумаги к пятому ксероксу. Но от этого мужика так и исходили волны уверенности в себе, успешности и запаха новеньких денежных купюр.

— Джек, — поправил я. — Называйте меня Джек.

Мое русское имя даки при всем старании не могли выговорить, ни полную его форму, ни краткую. Про написание я вообще молчу. Так что я давно стал Джеком, добровольно и по собственному выбору. Только вот мама про это вечно забывала, отчего у учителей в школе создавалось впечатление, что она не помнит, как зовут родного сына.

— Джек! — просиял голливудской улыбкой адвокат. — Себастиан, — и протянул мне холеную, в меру загорелую руку.

Его глаза нашли мои, и… Блин! К этому я не был готов. В его взгляде читалось не плохо замаскированное вежливостью безразличие, а неподдельный пытливый интерес. Неужели мама действительно что-то значит для этого хлыща, одной рубашкой которого можно было бы оплатить наше проживание у тети Люси до конца года?

Ладонь у меня почему-то вспотела, и я попытался незаметно вытереть ее о штаны. Рукопожатие адвоката оказалось под стать всему имиджу — по-деловому крепким, сухим и в меру выдержанным. Серые глаза с прищуром не отпускали мои. Я почему-то смутился и с радостью бросился по зову мамы на поиски вазы. Хлопал шкафами на кухне и украдкой разглядывал гостя, стараясь подметить в нем хоть какой-то раздражающий недостаток. Пусть не думает, что он нас всех тут купил! Это для тети Люси главное, чтоб в карманах водилось бабло. А мне насрать. Я и сам бабла могу срубить, если что. И вообще — мы раньше без него прекрасно справлялись и дальше справимся! Нужен он тут, как рыбе — зонтик!

В боевом настроении я вышел из кухни и треснул на стол пластиковое ведро. Вода плеснулась, и несколько капель шлепнулось в адвокатский кофе.

— Жень, ты чего?! — мама перешла на русский, сделав страшные глаза.

— Ваза, — бросил я. — Другой у нас нету, — и принялся срывать пластик с роз.

— Извини, Себастиан, — захлопотала мама, хватая чашку с котятами. — Я сейчас новый кофе налью.

— Ничего-ничего, — адвокат оскалил белоснежные зубы. — Все нормально. Я не люблю крепкий.

Мама растаяла, а этот тип принялся гнать дальше про традиции варки кофе в тех странах, где ему довелось побывать. Не знаю, что она там из всего этого трепа понимала, — мама у меня в датском не очень. Когда уборщицей ишачишь, то в основном только со шваброй и общаешься. Но сидела с видом внимательной слушательницы — кивала, хихикала, подкладывала гостю печеньки ("Домашние, сама пекла") и подгоревший пирог (творение теть Люси). Адвокат отведал того и другого, похвалил и выдвинул на стол бутылку красного — в красивой упаковке с ленточками.

Лицо у мамы так и вытянулось, а я внутренне потер руки. Ага! Вот ты и прокололся, Сева. Козел Бо, к которому мы уехали из России, и с которым четыре года промучились, оказался алкоголиком. Потому мать с ним и развелась. Терпели мы, правда, долго. Мама боялась потерять вид на жительство. Но наконец и у нее нервы не выдержали.

Подруги посоветовали хорошего юриста, и вот в коридорах его-то конторы она и наткнулась на Себастиана и выпускать из зубов редкую добычу не собиралась. Хороший юрист объяснил: Бо нас не бил, а психологическое насилие доказать в суде будет крайне трудно. Поэтому лучший шанс у ма остаться в Дании — это снова выйти замуж. Желательно, за трезвенника. И вот теперь Себастиан приперся с вином!

На кухне тети Люси нашелся штопор, зато вот рюмок, кроме водочных, я не обнаружил, и вернулся в гостиную со стаканами. Ничего, переживет адвокат культурный шок. А не переживет — тем лучше. Значит, я больше его благородную морду не увижу. Кстати, о мордах. Напоминает он чем-то Нила Армстронга. Просто создан под шлем. Чтобы скрывал срезанный подбородок. Хотя я, в принципе, против Нила ничего не имею. Да и против Себастиана, пока, тоже. Вот он, вроде, вина себе плеснул, но только губы в стакан макает — сколько было там, столько и осталось. Зато трындит — как только язык не устанет. Мама, на это глядя, расслабилась, и быстренько высосала полбутылки. Щеки у нее расцвели ярче роз, в глазах блеск, ну просто школьница на первом свидании.

За окном совсем потемнело, там по ходу назрел серьезный дождь, и Себастиан предложил зажечь свечи. Это даки очень любят, хлебом их не корми, дай свечу зажечь. Ну, я щелкнул "крикетом", и зря — адвокат про меня вспомнил. Тут началось:

— Нравится тебе в Дании? Как дела в школе? Трудно было учить датский? Ты любишь футбол? — и еще прорва всяких чумовых вопросов, которые взрослые задают, когда им хочется наладить отношения с ребенком.