Книга Государыня for real - Анна Пейчева

— Звонишь ругаться, что дал твой номер своему корреспонденту? — невозмутимо приветствовал ее Левинсон. — Даже не собираюсь просить прощения. Ты и так знаешь, что работа для меня превыше всего. Впрочем, как и для тебя. Поэтому мы с тобой до сих пор вместе.

— Уже нет, Габриэль, — холодно отозвалась Мелисса. Пальцы дрожать перестали. — С этого момента — не вместе. Но не будем тратить время на дешевую мелодраму. Уверена, ты переживешь. — Левинсон хмыкнул, но возражать не стал. Ничем его было не пробить. С ним навсегда расстается самая влиятельная женщина страны, а он там, судя по звукам, кофеек себе заваривает. — Я звоню тебе, чтобы заключить сделку.

Платформа снова покачнулась. Николай Константинович, возлагавший корону на свою дочь Екатерину на противоположном конце плоского облака, на мгновение умолк, затем возобновил торжественную речь.

— Люблю сделки, — сообщил Левинсон. — Но если ты надеешься, что я не вынесу в главные новости твое публичное курение, то зря. Что с тобой, Мелисса? Ты всегда была так аккуратна. И вдруг — дымишь прямо во время коронации. Только что видел тебя с сигаретой в эфире. Всё, что я могу для тебя сделать, это выделить полторы минуты на твои оправдания в завтрашнем выпуске «Светлого утра, Империя». Приходи в студию в пять тридцать. Не опаздывать.

— Как же я рада, что бросила тебя, — процедила Мелисса, с ненавистью глядя на шпиль телебашни, впивавшийся в небо. — Но сделка в другом.

Она раздраженно отмахнулась от очередной телекамеры, зудящей у правого плеча. Камера обиженно дернулась и отлетела подальше.

Платформе между тем заметно накренилась.

— Всё, я веду ее к Дворцовому мосту и опускаю, — сдавленно сказал Алексей. — Времени нет совсем. Как только квадрики перестают крутиться, становятся лишним балластом. Они прикручены к платформе, их не сбросить. Беру курс на мост, как хотите.

— Но там же люди, Лёша! — взвился Столыпин, показывая на мост, где толпились нарядные, радостные горожане, размахивая флажками и картонными сердечками. — Люди пострадают! Подданные!

— До площади не дотянуть, ясно? — крикнул Алексей. — Ёлки, на себя-то плевать, но я не могу утопить всех Романовых, вместе взятых, да и вас с Мелиссой Карловной заодно!

— Отставить Дворцовый мост, — жестко вмешалась Мелисса, прикрыв рукой Перстень. — Сейчас я всё решу.

Она вернулась к разговору с Левинсоном:

— Габриэль, я прямо сейчас объявляю в твоем эфире, что ухожу в отставку, — Мелисса говорила быстро, но четко. — Дарю тебе уникальные исторические кадры. Ты будешь крутить их в эфире до старости, собирая теленаграды и теша свое непомерное эго. А за это ты окажешь мне всего одну пустяковую услугу: все квадрики «Всемогущего» в радиусе километра немедленно слетаются сюда. У тебя их много, я знаю.

— Не понял — тебе одной камеры для объявления своей отставки мало? Ну и у кого после этого непомерное эго? — насмешливо спросил Левинсон.

— Для такого объявления и одна камера — слишком много, — буркнула Мелисса.

Платформа в буквальном смысле уходила у них из-под ног. Столыпин часто и тяжело дышал, пытаясь справиться с морской болезнью. Алексей исступленно жал на кнопки пульта и последними словами поливал современные технологии в целом и беспилотные летательные устройства в частности. Перепуганная Екатерина вжалась в трон, умоляюще глядя на отца. Николай Константинович едва держался на ногах, но продолжал церемонию, посматривая через плечо на Мелиссу. По его лицу было ясно, что он понял — премьер-министр действует.

Мелисса чувствовала себя пилотом пассажирского авиалайнера, который нужно посадить на крошечную просеку в джунглях.

Сейчас самое трудное — сообщить прожженному телевизионщику, что через пару мгновений он сможет снять потрясающее видео и тут же доказать, что делать этого не стоит.

— Послушай, это не для эфира, но коронационная платформа терпит бедствие, — как можно спокойнее сказала Мелисса. — Наши дроны отказали. Теперь уже почти все. Твои квадрики нужны для поддержки проклятой стекляшки.

Левинсон, похоже, поперхнулся кофе:

— Ах вот оно что! А я смотрю на экран и думаю, что у нас с сигналом, почему картинка дергается? Вас болтает, как во время шторма. Почему Николай не остановит церемонию?

— Знаменитая выдержка Романовых. На бал и на эшафот с одинаковой улыбкой. Ну что, Габи, договорились? — нетерпеливо сказала Мелисса.

— А Катюшка-то как растерялась, ты погляди, — Левинсон будто ее не слышал, — вся бледная. Это что, наша новая царица? Вот этот, с позволения сказать, мокрый котенок?

Платформу трясло, как Помпеи при извержении вулкана.

— Тебя тут нет, Габи, — вступилась Мелисса за несчастную Катарину, хотя, по правде говоря, терпеть не могла заносчивую девчонку, — турбулентность уже нешуточная. Скажи, дашь свои квадрики?

— А военные беспилотники почему не привлечешь? Детка, это же так просто.

— На военные операции нужно личное разрешение императрицы, неужели не понятно? Где я тебе сейчас его возьму? Можно подумать, ты не знаешь, что на каждом приказе должны стоять две подписи, моя и ее! Черт возьми, Габриэль, соглашайся! — повысила голос Мелисса. — Во имя нашей бывшей любви. Тебе что, недостаточно одной погибшей любви? Нужны еще жертвы?

— «Амбициозная летающая платформа терпит крушение в разгар коронации», — Левинсон попробовал на вкус заголовок, — вот какие кадры стали бы историческими. Вот за что мне дали бы главную телевизионную премию мира. Твоя отставка меркнет на фоне суперкатастрофы тысячелетия. «Титаник» двадцать первого века»… «Гибель величайшей империи в прямом эфире «Всемогущего»»… Ух, я прямо завелся!

— Что ж, тогда прощай, — резко сказала Мелисса. — У меня есть еще пара минут позвонить твоим конкурентам. «Елею», например. Или «Демосу». Да мало ли у нас каналов. (Алексей безнадежно покачал головой.) У них квадриков поменьше, но до набережной нас дотянут.

Левинсон помедлил.

Платформа дрогнула еще раз.

— Окей, согласен, — наконец сдался он. — А власть тебя испортила, Мелисса. Отставка пойдет тебе на пользу.

— Ну извини, что не хочу умирать в тридцать восемь лет ради того, чтобы ты получил очередную бессмысленную статуэтку, — Мелисса была преисполнена язвительности, — давай сюда срочно свои чертовы квадрики.

Между тем, напряжение на платформе нарастало. Будь здесь Брюллов, он тут же бросился бы всех фотографировать на свой Разумный Перстень, поскольку — какие находки для эпических полотен.

Юная императрица Екатерина — губы плотно сжаты, буквально оцепенела от страха, одной рукой вцепилась в подлокотник стеклянного трона, другой ухватилась за парадный отцовский мундир.

Экс-император Николай Константинович — внешне сохраняет поразительную невозмутимость, величаво простер руку над рекой, продолжая вещать: «Пусть державным в России будет только течение Невы, над которой мы находимся… Не самодержавие, а демократия есть палладиум России…», — а глаза отчаянные, прожигают Мелиссу зеленым огнем, кричат о помощи. Майн Готт, Николас, поверь, я делаю все что могу и даже больше!