Книга Пляска смерти - Лорел Гамильтон

– Луи видит тебя такой, как ты есть, Ронни. Не ищет онкакую-то призовую жену. Ему нужен партнер в жизни.

– Надеюсь, что ты права.

– Я не особо знаю, как там у вас сейчас, но уверена:Луи нужна жена-партнер, а не кукла Барби.

Она вяло улыбнулась и снова нахмурилась.

– Спасибо, но это мне полагается тебя утешать. Тысобираешься им говорить?

Я оперлась руками на раковину, посмотрела на Ронни сквозьзанавес собственных темных, длинных волос. Слишком длинные они отросли на мойвкус, но Мика заключил со мной договор: если я обрезаю волосы, он тоже ихобрезает, потому что тоже любит носить их покороче. Так что впервые после школыу меня волосы скоро будут до талии, и это всерьез начинало действовать мне нанервы. Ну, сегодня мне вообще все действует на нервы.

– Пока я не буду знать точно, им знать не надо.

– Даже если да, Анита, им говорить не обязательно. Я напару дней закрою агентство, мы поедем на долгий девичник, а вернешься ты ужебез проблемы.

Я отвела волосы назад, чтобы видеть ее ясно. Наверное, уменя на лице было все написано, потому что она спросила:

– А что такое?

– Ты всерьез предлагаешь, чтобы я никому из них неговорила? Просто на время уехала и сделала так, чтобы волноваться уже не надобыло ни о каком ребенке?

– Это твое тело, – сказала она.

– Да, и я им рисковала, регулярно занимаясь сексом сомногими мужчинами.

– Ты же принимала таблетки.

– Да, но чтобы риска не было совсем, надо былопо-прежнему использовать презервативы, а я от них отказалась. Если я… беременна,я с этим разберусь, но не так.

– Но ты же не о том, чтобы его сохранить?

Я покачала головой:

– Я еще не знаю даже, беременна ли я, но если да, то яне могу не сказать отцу. У меня близкие отношения с несколькими мужчинами. Я незамужем, но живем мы вместе. Живем одной жизнью. Такой выбор я не могу сделать,никому из них не сказав.

Ронни замотала головой:

– Ни один мужчина не захочет, чтобы женщина делалааборт, если у них серьезные отношения. Они всегда хотят, чтобы она ходилабосиком и беременная.

– Такой разговор подошел бы твоей матери, но не тебе.Или уж не мне точно.

Она отвернулась, чтобы не смотреть мне в глаза.

– Я только могу тебе сказать, что бы сделала я.Извещать Луи в программу не входило бы.

Я вздохнула, уставилась в окошко над раковиной. Много что ямогла бы сказать, но ничего такого, что стоило бы говорить. Наконец я выбралатакую фразу:

– Ладно, сейчас проблема не у тебя и Луи. Это у меня и…

– И? – спросила она. – Кто тебе брюхонакачал?

– Спасибо за формулировку.

– Я могла бы спросить «Кто отец?», но как-то жутковатопрозвучало бы. Если ты беременна, то там всего лишь крошечный, микроскопическийкомочек клеток. Это не ребенок. Это пока еще не человек.

Я покачала головой:

– Мы с тобой согласились, что по этому вопросу несогласны.

– Но ты же за свободный выбор?

– Да, – кивнула я. – Но я считаю, что абортотнимает жизнь. Я согласна, что у женщины есть право выбирать, но также считаю,что все равно это отнятие жизни.

– Либо ты за выбор, либо ты пролайфистка. Но не то идругое сразу.

– Я за выбор, потому что никогда не былачетырнадцатилетней жертвой инцеста, которую обрюхатил собственный отец. Не былаженщиной, которая умрет, если не прервать беременность, илидевчонкой-подростком, которая наделала глупостей; жертвой изнасилования тоже небыла. Я хочу, чтобы у женщин был выбор, но я все равно верю, что зародыш живой– особенно если такой большой, что может жить вне утробы.

– Католичка – это на всю жизнь, – сказала Ронни.

– Может быть, но думается, что отлучение меня моглоизлечить.

Папа объявил, что все аниматоры – те, кто поднимаетзомби, – отлучаются от церкви до тех пор, пока не покаются, не оставятпути зла и не прекратят свое занятие. Чего Его Святейшество, похоже, не просек– так это что поднимать зомби – парапсихическая способность, и если мы не будемподнимать их регулярно за деньги, то в конце концов будем поднимать ихслучайно. В детстве я случайно подняла погибшую собаку, а в колледже –преподавателя-самоубийцу. И всегда гадала, не было ли и других, которые меня ненашли. Может быть, некоторые из случайно поднятых зомби, которые иногдапоявляются, – результат чьих-то нетренированных или вышедших из-подконтроля способностей. Я одно только знала: если бы Папа как-нибудь в детствепроснулся, а в кровати у него свернулась клубком мертвая собака, он бы захотелнаучиться управлять своей силой. А может быть, не захотел бы. Может, он бырешил, что это зло, и молитвой можно его отогнать. Мои молитвы такого эффектане возымели.

– Но ты же не хочешь на самом деле оставить это… этогоребенка, или что оно там.

Я вздохнула:

– Не знаю. Одно я знаю: я не могла бы уехать, сделатьаборт и своим бойфрендам ничего не сказать. Никогда не сказать, что один из нихмог иметь от меня ребенка. Просто не могла бы.

Она так затрясла головой, что волосы разлетелись у нее полицу, закрыли глаза, и Ронни резко отвела их, будто дернула себя за волосы.

– Я пыталась понять, как это ты счастлива, живя не содним мужчиной, а с двумя. Я пыталась понять, что ты любишь этого сукиного сынавампира – в каком-то смысле. Я пыталась, но если ты станешь размножаться… насамом деле родишь ребенка, этого я просто не смогу понять. Не смогу.

– Тогда не надо. Тогда уходи. Если не можешь понять,уходи.

– Я не в том смысле. Я в том, что не могу понять: зачемтебе так усложнять свою жизнь?

– Усложнять жизнь? Что ж, можно и так назвать.

Она скрестила руки на груди. Ронни – она высокая, стройная ибелокурая. Все, о чем я в детстве мечтала. Даже грудь у нее достаточномаленькая, чтобы скрещивать руки на груди, а не под грудью – это мне тоженедоступно. Когда она в юбке, ноги у нее просто бесконечные, а у меня… А,ладно.

– Хорошо, значит, ты хочешь им сказать? Так скажи Микеи Натэниелу, чтобы принесли тебе тест, и проверься.

– Только после теста. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал,пока я не знаю сама.

Она посмотрела на потолок, закрыла глаза и вздохнула:

– Анита, ты их обоих любишь. Спишь еще с двумя. Тыникогда не бываешь одна. Когда ты найдешь время купить тест, уж тем болееуединиться, чтобы его сделать?

– Могу себе купить в понедельник, по дороге на работу.