Книга Срок приговоренных - Чингиз Абдуллаев

Второй мечтал стать первым, третий — вторым, четвертый —третьим. И так далее. Но так как первые не хотели уходить, усевшись на своиместа на года и десятилетия, вторые, отчаявшись, самозабвенно интриговали ипредавали их направо и налево. Но это уже о другом. А вот об имени… Я все-такидумаю, что мама действительно назвала меня в честь спартанского царя, а несмешно шамкающего Генсека, который в конце жизни уже двух слов связать не мог.

Я сидел на работе, когда раздался тот самый звонок, которыйвсе перевернул в моей жизни. Звонила моя бывшая жена. Должен сказать, что ктридцати девяти годам я успел жениться и даже развестись. Правда, едва неженился вторично, но вовремя спохватился и не совершил такой глупости. Может,потому я и опаздываю на работу, что никто меня не будит и не готовит завтраки?Но если бы мне еще кто-то готовил завтрак, я бы наверняка опаздывал не надесять, а на тридцать минут минимум.

Вообще-то Алена была неплохой женой, но несколькоистеричной. Все ее раздражало, а мои постоянные ночные дежурства, особенно вначале девяностых, становились непрерывным поводом к скандалам. Она считала,что у меня есть «левая» женщина, к которой я хожу на ночь. Сколько раз онаназванивала мне на работу, требуя позвать к телефону! Кончилось это тем, что уменя действительно появилась знакомая, к которой я отправлялся ночевать. Потоммы поняли, что так больше продолжаться не может. И решили разводиться. К томувремени у нас подрос сынишка. Ему было шесть лет, и все эти годы я только из-занего и терпел. Но потом все как-то утряслось. Алена вышла замуж второй раз — заврача. Очень хороший парень, мы потом познакомились. И врач, говорили,толковый. Мой сынишка привык к нему, хотя никогда папой не называл. Он для негобыл дядя Андрей, а папой всегда оставался я. Хотя Алена злилась и требовала,чтобы он своего отчима папой называл. Так тот стал отцом его называть, но непапой. Улавливаете разницу?

Славный мальчишка. После развода прошло уже несколько лет, исейчас он учился уже в шестом классе. Достаточно взрослый парень, чтобысоображать, что к чему. Вообще мы с ним дружили. Правда, виделись нечасто.Аленка сильно комплексовала, поэтому я не настаивал. Главное, что парень россамостоятельным и толковым человеком, а это со стороны мне было заметно. Звалинашего сына Игорем, в честь отца Алены, умершего незадолго перед рождениемвнука. Хороший мужик был. Мы с ним друг друга неплохо понимали. Вполне приличнаясемейка могла быть, если бы не скандалы моей жены и мое нежелание долго ихтерпеть. Теперь же меня интересовало, как она живет с Андреем. Неужели и с нимпостоянно ругается? Но у сына я никогда не спрашивал, неудобно все-таки влезатьв чужую жизнь. Да и при сыне не хотелось выглядеть таким рохлей: потерял жену,а все еще интересуюсь. Но, видимо, Андрей оказался действительно неплохиммужем. У них родилась девочка, единоутробная сестренка моего сына. Именноединоутробная. Я не ошибался. Почему-то о таких детях часто говорят, что онисводные брат и сестра. Ничего подобного. Сводные — это когда вообще чужие.Каждый пришел со своим ребенком в семью. А единоутробные — родные по матери.Если по отцу, то единокровные. Мне эти тонкости один филолог объяснил, мойсамый лучший друг. В отличие от меня он никогда не был женат принципиально.Считал, что семья сковывает творческие силы человека. Его звали Виталиком, и мыобожали сражаться за шахматной доской. Правда, он меня здорово обставлял. Унего мастерский норматив, а у меня только первый разряд. Но иногда партиибывали чертовски увлекательные.

Виталик вообще не от мира сего — специалист по древнерусскойлитературе. Вы представляете, в наше время иметь такую профессию? Он получаетраз в пять меньше меня, хотя уже давно защитил кандидатскую и пишет докторскую.Но, видимо, доктора наук нужны в нашей стране меньше, чем мои накачанныебицепсы охранника. Поэтому я, подполковник службы охраны Президента, получаюбольше пяти докторов наук. И никто не видит в этом ничего оскорбительного.

В общем, в тот день позвонила Алена. Когда она начиналаплакать, я ничего не мог понять и всегда терялся. На сей раз она не плакала. Вее голосе появились какие-то неизвестные мне нотки. Я чувствовал, что она едвадержит себя в руках. И это тоже на нее очень не похоже. Обычно она несдерживалась. Обычно она сначала кричала, потом ругалась, потом плакала, потомснова ругалась. И так, пока не доказывала свою правоту. Но в этот день она некричала.

— Леня, — сказала она незнакомым тихим голосом, — нам нужносрочно встретиться и поговорить.

Странно, что она вспомнила, как называла меня раньше.Последние годы перед разводом она называли меня либо полным именем, либо пофамилии, когда очень злилась. Впрочем, мою фамилию она поменяла сразу, кактолько мы развелись.

— Что-нибудь случилось? — догадался я.

— Случилось, — отвечает она, — я хочу, чтобы ты тоже знал.Все-таки ты его настоящий отец.

— Что с Игорем? — завопил я, уже плохо соображая.

— Пока ничего. Но врачи подозревают… — Она ничего несказала, потом как-то странно всхлипнула и попросила: — Ты можешь приехать?

Таким голосом она меня в жизни ни о чем не просила. Если быона так всегда разговаривала со мной, мы бы никогда не развелись.

— Приеду. Прямо сейчас приеду. Ты где находишься?

— Я… — Она искала и не находила слов. Может, поняла, еслиназовет больницу, я все пойму. — Приезжай к нашему дому, — сказала она, — мысейчас с Андреем приедем.

Значит, дело совсем плохо, если они вместе с Андреемприедут, понял я. Уже плохо соображая, бегу к Семену Алексеевичу с просьбойотпустить меня. Сообразив, что у меня дома что-то случилось, он молча кивнулголовой. Вот за такие вещи мы его и уважали. Он всегда молчал, когда нужно, иговорил очень редко. Всегда по делу. Теперь он даже не спросил, когда явернусь.

Я бросился к машине и едва не стукнул свою «девятку», когдавыезжал со стоянки. А потом, выжимая из автомобиля все возможное, гнал к домумоей бывшей жены. Уходя, я оставил им свою квартиру, а сам снимал комнату.Потом, правда, Семен Алексеевич выхлопотал мне двухкомнатную, в которой я жилодин, как король. Все девицы, которые иногда появлялись в моей огромнойквартире, изумлялись ее величине — она вполне могла сойти за пятикомнатную в«хрущобах».

Я домчался на место через пятнадцать минут, хотя обычнодорога занимала минут тридцать — тридцать пять. На трассе многие сотрудники ГАИзнали меня в лицо, поэтому-то мне и удалось проскочить так быстро. Когда яприехал, их еще не было у дома. Я в нетерпении кусал губы, гадая, что именномогло произойти, но уже тогда понимал, что просто так Алена мне бы непозвонила.

Они приехали еще через пятнадцать минут. Я бросился кмашине. В автомобиле, кроме Андрея и Алены, никого не было.

— Где Игорь? — заорал я не своим голосом.

— Он дома, — ответил Андрей, и я обессиленно прислонился кмашине. Честное слово, я предполагал самое худшее…