Книга Близость - Элизабет Гейдж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но теперь она его, и ничто в прошлом ее не удерживает. Она взглянула на него и улыбнулась. Он встал и подошел к ней. Они были изумительно совершенной парой — этот сильный мужчина с формами Адониса и нежная, стройная женщина, высокая и гибкая, с крепкими грудями, которые он чувствовал под своими ладонями.
Их уста слились в долгий поцелуй. Затем, накинув шелковые халаты — его небольшой подарок к этому случаю — они вышли на террасу, выходящую в сторону гавани.
Он стоял, одной рукой обняв ее и глядя в даль моря. В этот час волны переливались удивительными оттенка пурпурных отблесков, которыми их одаривало заходящее солнце. Много раз он в одиночестве подолгу стоял здесь, наблюдая за сверкающей поверхностью моря, пытаясь разгадать невидимые глазу тайны, скрывающиеся в глубине.
Жизнь научила его проникать в глубь вещей, явлений, сил, находить взаимосвязь, которая управляет ими. Многим он сам казался одним из правителей мира, и в конце концов он понял, что человек никогда не сможет найти себя, если будет скользить по поверхности. Человек может скопить неисчислимое богатство, обладать тысячей женщин, не сумев даже на йоту проникнуть за грань этой поверхности, хоть на йоту приблизиться к своему собственному сердцу..
Только теперь он может свободно дышать, только теперь он начинает жить.
— Ненавижу думать об этом, — сказал он.
— О чем? — Ее вопрос прозвучал ласково.
— Как легко оказалось потерять тебя, — сказал он — и как трудно найти тебя вновь. Я бы все отдал за то, чтобы вернуть все те годы.
— Дорогой, — сказала она, — может быть, те годы вовсе не потеряны. Может быть, мы никогда в действительности не расставались.
Он посмотрел на нее и понял, что она права. Каждую минуту вдали от нее он жил, испытывая ее обаяние, даже когда изо всех сил старался забыть ее. Любые другие женщины, включая самых знаменитых, казались ему лишь ее бледной копией, слепком с ее образа. Подобно нити Ариадны, указывавшей путь Тесею в лабиринте, любая другая женщина была для него частью невидимой нити, связывавшей его с ней, с ней одной.
— Думаю, ты права, — сказал он, — не важно, где я был и что делал, я всегда стремился к тебе. Теперь я это знаю.
— Да, — улыбнулась она, — как приятно это узнать.
Она провела рукой по его волосам и прижала голову к себе. Несмотря на прохладную свежесть вечернего воздуха, прикосновение к нему снова охватило ее горячей волной желания. Еще мгновение, и она готова была целовать его, страстью увлекая его назад в спальню.
— Я люблю тебя, — прошептала она, потянувшись губами к его губам.
Неожиданно он дернулся в ее руках. В эту минуту резкий, короткий звук раздался где-то позади нее. На мгновение она попыталась уверить себя, что звук прозвучал где-то ниже, в гавани. Но тут же поняла, что это был выстрел из пистолета, и что он сделан совсем рядом.
— Джордан, нет!
Он навалился на нее, цепляясь руками, недоумение было в его глазах. Он начал опускаться на землю, а она изо всех сил пыталась поддержать его. В ужасе она закричала, не веря тому, что происходит.
— Нет, Джордан, нет…
Паника охватила ее. Она посмотрела по сторонам. На террасе никого не было видно, но она ощутила чье-то присутствие. Что-то более сильное, чем страх, заставило ее броситься в спальню.
Через несколько минут она вернулась. В руках у нее была подушка и простыня. Забыв об опасности, которая, как она понимала, поджидала ее, она опустилась на колени рядом с любимым. Она не могла разглядеть, куда его ранили. Кровь была повсюду, много крови. Она подсунула подушку под его голову.
— О Боже, Джордан, Джордан…
Простыню она все еще держала в руках. Она коснулась его щеки. Его глаза закатились.
— Дорогой, — сказала она, — посмотри на меня. Скажи хоть слово. Пожалуйста!
Она понимала, что в доме она одна. Телефона нет. Ближайшие соседи находятся в трех сотнях ярдов. Но даже если бы ее крики могли быть услышаны, то никто не успел бы прийти на помощь.
Сзади от нее на террасе раздался голос:
— Что ж, все кончено.
Она обернулась, лицо ее побледнело. Она увидела фигуру человека, стоявшего у парапета террасы с пистолетом, направленным на нее. Знакомое лицо было взволнованным, торжествующим.
— Ты, — сказала она.
Губы человека искривились в улыбке.
— Тебе не убежать от прошлого. Думаю, теперь ты поняла это. — Пистолетом он указывал на поникшее в ее руках тело.
— Ты сделала это, — продолжал голос, — ты думала, что можешь иметь все это. Теперь ты понимаешь, куда это тебя завело.
Она набросила простыню на Джордана. Осторожно держала его голову на коленях.
— Вернись, — теперь голос звучал грубо, — вернись, или я убью и тебя.
Она взглянула на него. От страха ее глаза стали еще прекраснее. Она покачала головой.
— Хорошо, — сказал незваный гость, — тогда оставайся здесь. Сама напросилась. Сейчас ты увидишь, как пуля попадет в него. Тогда ты узнаешь.
Дуло пистолета, направленное на Джордана, приближалось.
— Нет! — закричала она.
Человек, улыбаясь, посмотрел на нее.
— Что случилось? — продолжал голос, — ты сама повинна в этом. Ты думала, что можешь навсегда скрыться от правды? Но за все надо платить. Ты боишься возмездия?
Пистолет был направлен в голову Джордана. Рука не дрожала. Палец неторопливо нащупал курок.
— Возмездия… — повторил голос.
Выстрел прогремел над горным склоном, ведущим от дома к морю. Никто его не слышал.
Зеркальце, зеркальце
Чикаго, Штат Иллинойс. 13 октября 1955 года
Холли Флеминг думала, что повидала в жизни все. За шестнадцать лет работы в отделе социальной щиты детей в Саут-Сайде, пользующемся дурной славой районе Чикаго, она видела семьи, загубленные алкоголем, распутством, разводами, нищетой, наркотиками, отчаянием и всеми известными человеку формами жестокости. Она исходила вдоль и поперек улицы, где жизнь зачастую ценилась намного ниже стоимости пакетика с героином, а иногда даже меньше пачки сигарет.
Умная, веселая, отзывчивая старая дева тридцати девяти лет, чья незначительная зарплата с трудом покрывала расходы на аренду дешевой квартирки в центре города, Холли имела огромную семью в лице живущих в нужде клиентов, которые ждали ее еженедельных визитов, словно она была святой, благословляющей их жизнь. За годы работы она встречала людей, которые умудрялись не потерять уважение к себе и любить друг друга, живя в самых ужасных условиях. Дети, несмотря ни на что, сохраняли свое непостижимое достоинство и невинность, какому бы жестокому обращению не подвергались и как бы ни были заброшены.
