Книга Великий Змей - Серж Брюссоло

— Смотри! — бросил Хата, цепляясь за руку гарпунщицы. — Корабль! Прямо по курсу!

Зигрид прищурилась. Из тумана появился черный силуэт корабля. Его паруса были изодраны, значит, это был корабль-призрак. Но члены экипажа Зигрид уже толпились у подпорок мачт, приложив руки к глазам, чтобы лучше разглядеть плавающее средство. Матросы кричали и махали платками, надеясь, что их заметят, и экипаж корабля сжалится над оголодавшими и сбросит им какую-нибудь провизию.

Зигрид подняла руку.

— Прекратите, глупцы! — прокричала она. — Разве вы не видите, что это погребальная барка?

С тех пор как острова стали уплывать в море, земля стала слишком ценной, чтобы оставлять ее мертвым, потому было запрещено рыть могилы и хоронить усопших в земле. По новому обычаю их следовало погрузить на погребальную барку. Корабль пускали плыть по воле волн, пока шторм не опрокидывал его. Бывало, однако, что корабль выстаивал в самых страшных бурях и десятки лет продолжал плавание со спеленутыми скелетами на борту. Встретить такую погребальную лодку всегда считалось плохой приметой.

— Нет! Нет! — стали возражать матросы. — Это лишь потрепанный штормом корабль. Экипаж утонул в море, но трюмы полны! Надо взять его на абордаж, захватить провизию!

— Вы с ума сошли! — заворчала Зигрид. — Говорю вам, что это погребальная барка, плавучее кладбище.

— Ну и что? — пропищал Озата, кривой повар. — Даже если ты права, может быть, это наш единственный шанс сбежать отсюда.

И повернувшись к остальным матросам, он произнес:

— Смотрите, друзья, паруса лишь слегка порваны. Это значит, что корабль в море не так давно. Если это погребальная барка, то возложенные около мумий приношения еще не испортились!

— Верно! — закричали оголодавшие. — Там наверняка есть рис, сушеная рыба, вино, лепешки.

Ведь именно такую еду собирали на похоронный корабль. Каждый мертвец был в отдельной каюте, как важный пассажир. Их привязывали к приколоченному к полу креслу, а на стол ставили еду, которая могла им понадобиться во время последнего плавания. Количество и разнообразие продуктов зависело от богатства семьи, по этому же принципу располагали умерших на корабле. Самые богатые находились на капитанском мостике или на местах, отведенных для богатых путешественников, бедные — в трюме.

— Ну вы же не полезете на это плавучее кладбище, чтобы украсть пищу у мумий! — стала ругаться Зигрид. — Это кощунство принесет нам несчастье!

— Бедная дурочка! — ответил кривой повар. — А что мы можем поделать… ну, может, разве съесть юнгу?

Хата застонал от ужаса и прижался к гарпунщице.

— Тебе видней, — ответил Озата. — Разреши нам подняться на борт… или отдай мальчишку. Выбирай. Мы больше не можем сидеть с пустыми желудками. Твой гарпун не отпугнет нас. А если тебя убьют в этой стычке, мы съедим и тебя. Вряд ли ты этого хочешь.

Зигрид крепко схватилась за гарпун. Повар был прав. Она смогла бы убить трех-четырех матросов, но не больше. Оставшиеся тут же нападут на нее. При одной только мысли о том, что ее мясо будут жевать эти гнилые зубы, тошнота стала подниматься к горлу.

— Ну ладно, — отступила она. — Плывите так, чтобы мы оказались бортом к борту этого корабля, но, повторяю, это принесет нам несчастье.

Моряки пожали плечами и побежали к штурвалу, чтобы повернуть корабль к погребальной барке.

— В моей стране, — пробормотал Хата, — много ульев, и у ног мертвых мажут медом.

Он смотрел прямо вперед и облизывался. Зигрид поняла, что голод стер малейший налет цивилизации с моряков и теперь ей надо было готовиться к худшему. Хорошо идущая китобойная шлюпка уже догнала погребальный корабль. Гарпунщица с тоской смотрела, как увеличивается в размерах черная тень плавучего кладбища. Через минуту моряки бросятся на абордаж. Моряки сидели у леерных креплений, их глаза расширились от жажды наживы, изо рта текла слюна. Каждый представлял себе обильные вкусные блюда приношений, которые почти не испортились от времени. Впрочем, копченые мясо и рыба хранились вечность, как и свинина, и лакированная утка. Заплесневеть мог только рис, который ставили целыми чугунками. Но несколько зеленых или синих пятен никого не пугали, особенно после такого долгого голодания. И наверняка там будет вино, вино мертвецов! И кувшины с саке!

Все заранее готовились к пиршеству.

Борта кораблей притерлись друг к другу, но никто не придал этому значения. Только Зигрид забеспокоилась. Зачастую погребальные барки были очень хрупкими. Это зависело от благосостояния деревни, в которой они были построены. Некоторые были так плохо сколочены, что едва выносили вес мумий. При первых же перегрузках они разваливались, доски распадались, и те, кому пришла в голову дурная идея подняться на них, исчезали в морской пучине следом за умершими.

— Осторожней! — крикнула она. — Не делайте резких движений. Сначала попробуйте лишь легонько наступить на палубу, и только потом идите.

Никто не слушал ее. Все уже видели, как бросятся на черный корабль и начнут его грабить, не задумываясь о том, какое оскорбление наносят мертвым. Это был самый дурной вид пиратства, какой только можно себе представить.

Зигрид поняла, что ей придется присоединиться к морякам. Только так она сможет сдержать их.

Девушке не понравилось, как заскрипела палуба погребальной барки, когда она поднялась на нее. Скрип дерева под ее босыми ногами подтверждал сомнения: это было не очень крепкое судно, построенное деревней бедняков. Оно могло рассыпаться при первом же шторме. Зигрид хотела призвать своих товарищей к осторожности, но они уже бежали к грузовому отсеку. Даже тихий Хата сбежал от нее. Зигрид решила броситься за ними. Острием гарпуна она зацепилась за планшир — брус вдоль верхней кромки борта. Копье легко вошло в дерево. Корабль был из древесины бузины, и его корпус того и гляди рассыплется под ногами девушки!

— Черти! — стал ругаться повар Озата. — Они заперли каюты, надо ломать двери!

— Там полно еды! Там полно еды! — бормотал Хата, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть в иллюминатор. — Я вижу лакированную утку… Молочных поросят!

Одноглазый вытащил из-за пояса нож и тремя ударами раскроил древесину и замок.

Дверь наконец открылась. Запеленутый мертвец сидел, выпрямившись, в кресле, привязанный к подлокотникам. На мумии были тяжелые украшения, их золото мерцало в полутьме: ожерелье, кольца, браслеты.

— К тому же мы станем богатыми! — обрадовался Озата.

Острием гарпуна Зигрид оттолкнула его.

— И не думайте пытаться обворовать мертвецов, — прошипела гарпунщица. — Ешьте жертвоприношения, но не трогайте украшения. Поняли?

Моряки бросились к столу. Не обращая внимания на полные чугунки с заплесневелым рисом, они толкались, чтобы ухватить куски утятины, разложенные на блюде для умершего. Тотчас же послышались крики разочарования.