Книга Превращение - Дженнифер Арминтраут

Я пробормотала едва слышные извинения, быстро развернулась и побежала. Мне едва удалось избежать ужасной сцены, но тут я заметила липкие пятна на полу, которые окрасили чистую плитку в блестящий глубокий красный цвет. Я подумала, что сейчас меня стошнит, а затем упала на колени прямо в подсыхающую кровь и закрыла глаза, чувствуя, как желчь подступает к горлу. Я дергалась взад и вперед, пока моя рвота смешивалась с кровью на полу.

Позади меня в операционной внезапно наступила тишина, которая возникла из-за того, что пикающий сигнал кардиомонитора[6] прекратился, сообщая об остановке сердца.

— Вот и все. Он умер. Упакуйте его и отвезите в морг.

Я услышала, как отдал распоряжение доктор Фуллер. Холодный, полный уверенности техасский акцент вернулся назад в его голос, хотя в нем явно чувствовались усталость и смирение.

Вскочив на ноги, я побежала в раздевалку для медперсонала, не в состоянии взглянуть в лицо моему невезению.

* * *

Часом позже я все еще находилась в раздевалке. Освежившись в душе и надев чистую хирургическую одежду, взятую из дезинфекционной камеры[7], я стояла перед зеркалом и пыталась собрать свои мокрые светлые волосы в хоть какое-то подобие хвоста. Тушь потекла еще в душе, и я вытерла ее рукавом. Теперь у меня были темные круги под глазами. Смертельно бледная кожа была туго натянута на скулах, а голубые глаза выглядели холодными и пустыми. Я смотрела на отражение и чувствовала себя проигравшей.

Когда же я стала такой впечатлительной? Такой трусливой? Я беспощадно мучила себя воспоминаниями, даже не пытаясь их отогнать. То, как я насмехалась над другими студентами, когда какой-то тощий иностранец изверг рвотные массы в первый же день курса макроскопической анатомии. Или тот раз, в восьмом классе, когда я гналась за Эми Андерсон, нарядившейся королевой пчел, прямо от автобусной остановки, засовывая дождевых червей ей в волосы.

Оказалось, что я стала одной из тех, которых сама презирала. Для всего медперсонала отделения скорой помощи больницы Святой Марии я стала истеричкой и чистоплюйкой, у которой кишка оказалась тонка. Это ранило меня так глубоко, что нужно было наложить эмоциональные швы, чтобы рана затянулась.

Стук в дверь вывел меня из состояния озабоченности жалостью к себе.

— Эймс, ты еще здесь?

Дверь распахнулась. Уверенными шагами доктор Фуллер подошел к краю узкой скамьи, на которой сидела я.

Некоторое время он ничего не говорил. Даже не глядя, я знала, что он стоит, опустив голову вниз. Наверняка его руки находились в карманах чистого белого халата, а локти были прижаты к бокам. Всем своим внешним видом он походил на высокого белого аиста.

— Ну, ты как, держишься? — внезапно спросил он.

Я пожала плечами. Все, что бы я ни сказала, стало бы неубедительным оправданием моего поступка, сродни тому, что произносило бесчисленное количество студентов-медиков, которые прекращали посещать занятия.

— Ты знаешь, — начал он, — я видел много врачей, хороших специалистов, которые ломались под давлением негативных обстоятельств. Ты устала. У тебя стресс. Может, у тебя личные проблемы. Такое случается со всеми нами. Но некоторые оставляют это здесь, — он указал на шкафы позади меня, — вместо того, чтобы вытаскивать это оттуда. Именно это и делает нас хорошими врачами.

Он ждал моего ответа, но я только кивнула.

— Я знаю, что ты прошла через многое в этом году, потеряв своих родителей…

— Родители здесь ни при чем. — Я не хотела резко перебивать его, но слова были сказаны, прежде чем я смогла подумать о них. — Извини. Но, правда, я уже забыла об этом.

Он глубоко вздохнул, когда сел рядом со мной на скамейку:

— Почему ты хочешь быть врачом?

Прежде чем я ответила, мы просидели там долгое время, как тренер и звездный игрок, который вертит в руках свой мяч.

— Потому что я хочу помогать людям. — Я лгала. Сильно. Но даже я не знала причину, хотя в любом случае, ему не нужен был правдивый ответ. Настоящие врачи теряют способность к человечности и пониманию еще до того, как получают свои дипломы. — И потому, что я люблю это.

— Ну, я люблю гольф. Но это же не делает меня Тайгером Вудсом[8], не так ли? — он рассмеялся своей шутке, а затем снова принял задумчивый вид. — Ты знаешь, в жизни каждого наступает такой период, когда просто необходимо тщательным образом обдумать цели, поставленные перед собой, признать, что ты не всемогущ, и более реалистично взглянуть на свои возможности.

— Ты говоришь, что мне следует стать дантистом? — спросила я, выдавливая из себя улыбку.

— Я говорю, что ты вообще не должна была становиться врачом, — Фуллер даже похлопал меня по спине, словно это могло сделать его резкие слова помягче. Он встал и направился к двери, но внезапно остановился, как будто подумал о чем-то: — Знаешь… — начал он, но не закончил мысль. Вместо этого покачал головой и вышел за дверь.

Мои кулаки с гневом сжались, и я стала шумно вдыхать воздух, изо всех сил стараясь восстановить самообладание. Я провалила тест Великого Босса. Мне нужно было сказать, что я люблю деньги. Так было бы лучше, чем просто пускать ему пыль в глаза.

Хотя это и были две основные причины, по которым люди вступали в борьбу за место под солнцем: но ни финансовое обеспечение, ни желание помочь другим не являлись теми истинными мотивами, по которым я хотела быть врачом.

Меня влекла власть. Власть держать в руках человеческую жизнь. Власть смотреть в лицо смерти и уверенность, что я смогу ее победить. Этой властью обладали врачи и Бог.

Я представляла себя современным Мерлином[9]: скальпель вместо волшебной палочки, планшет с бумагой[10] вместо книги заклинаний. Я съежилась от нелепости моих мыслей.

Я могла бы переодеться в свою одежду, незаметно выскользнуть из больницы и никогда не возвращаться. Но потом я подумала о своем мертвом отце и вспомнила одно местечко из тех редких советов, которые он когда-либо давал мне: «Если ты боишься чего-то, не стоит прятаться. Страх не обладает разумом. Единственный способ победить его — познакомиться с ним».

Как только эта мысль пришла мне в голову, моя неуверенность в себе исчезла. Это было испытание веры в себя. Я не собиралась провалить его.

Выйдя из раздевалки, я стала пробираться сквозь переполненное отделение скорой помощи, не видя и не слыша своих коллег и пациентов, которые заполняли койки, отгороженные друг от друга ширмами. Я покинула отделение скорой помощи и травматологии, открыв двери, ведущие в центральную часть больницы.

Кабинеты, мимо которых я проходила, были закрыты, а окна — темными. В главном вестибюле никого не было, за исключением одного уборщика, который опирался на опустевший регистрационный стол, лениво читая старую газету, в то время как его уборочная тележка стояла в центре комнаты. Он едва поднял голову, когда я в своем безумном полете задела локтем тележку, и из нее выпала стопка бумажных полотенец и упала на пол.