Книга На нарах с Дядей Сэмом - Лев Трахтенберг

«Тяжелыми» занимались держиморды из охраны и в редких случаях – приходящий психиатр.

Доктор Моралес в подробности болезни не вникал, а для избавления от возбуждения-раздражения-тревоги-депрессии-бессонницы-ажитации-агрессии-навязчивых состояний выписывал щедрой парагвайской рукой всем подряд тонны психотропного зелья. Напринимавшись таких пилюль, желающие «вылечиться» ходили по зоне, как зомби из незабвенной киноленты времен первых советских видиков «Возвращение живых трупов».

Загвоздка (если не сказать – трагедия) заключалась в том, что половина моих соседей по острогу совершенно не догадывались, что они «того» или «с приветом». Считали себя совершенно здоровыми и нормальными пацанами. Просто ребятами с «характером», отягощенным тяжелым детством и пагубным гангстерским окружением.

Поведение, свойственное большинству людей с психическими расстройствами. Истерикам, психопатам, маньякам, неврастеникам и прочая, прочая.

В силу вышесказанного часть настоящих психбольных за помощью в больничку не обращались, чудо-пилюль не принимали, на психотерапию не ходили, а просто жили среди нас своей «нормальной» сумасшедшей жизнью, чем переводили нормальную несумасшедшую жизнь всех остальных в категорию сумасшедшей. Ситуация усугублялась тем, что, во-первых, на свободе закрывались государственные психлечебницы и, во-вторых, из-за того, что основная масса заключенных негров пропила-прокурила-пронюхала свои мозги с помощью доступного крэка и дешевого пойла. Вот и получалось, что в заложенную дебилами-родителями генетику добавлялись собственные благоприобретенные тараканы и «ценности».

В таком «приподнятом» состоянии тела и духа темнокожие гангстеры выходили на дело, а в случае провала попадали на нары к дяде Сэму. То есть ко мне под бок.

…К сожалению, з/к 24972-050 поджидали и другие форт-фиксовские напасти. Не только в лице маниакально-депрессивных психопатов и шизофреников, видимых человеческим глазом, которых я старался избегать. Неменьшую опасность представляли враги невидимые. Инфекционные. Включая туберкулез и ВИЧ, которые свили в американских зонах надежные и уютные гнездышки.

На отрядных досках объявлений не успевали меняться дацзыбао-предупреждения от заместителя начальника тюрьмы: «Настоящим ставим в известность заключенных Южной стороны федерального исправительного учреждения Форт-Фикс о зарегистрированной вспышке того-то и того-то: ветрянки, свинки, стафилоккоковой инфекции, лишаев, бактерии MRSA и т. д., и т. п. Не говоря уж о банальных эпидемиях гриппа или ОРЗ с ОРВИ, на которые мы перестали обращать внимание.

Стоило одному зэку подхватить какую-нибудь гадость, как через какое-то время, в зависимости от инкубационного периода, ею заболевали все его друзья, соседи и сослуживцы.

Из-за повышенной скученности братвы. Из-за отсутствия полноценного и своевременного лечения. Из-за беспросветной дремучести зэков в вопросах профилактики-антисептики-санитарии. Из-за общей ослабленности организма, вызванной неправильным образом жизни и постоянным стрессом. Из-за вечной грязи и духоты. И наконец, из-за почти поголовной принадлежности к маргинальной группе риска со всеми вытекающими…

Справиться с тюремной заразой было делом трудно выполнимым. Почти нереальным. Инфекционные больные имели место быть всегда, присно и во веки веков! 2500 заключенных Южного компаунда располагали одним-единственным вшивеньким малюткой-изолятором на шесть коек и «сухой» надзорной камерой-одиночкой для самоубийц. Поэтому время от времени по зоне объявляли всеобщий карантин, отменявший свидания и загонявший сопротивляющуюся прогрессу братву на вакцинацию.

Стройными рядами. Под расписку.

На прививку – первый класс!

Вы слыхали? Это нас!

Ну подумаешь, укол,

Укололся и пошел!

К сожалению, подобные крестовые походы против бактериально-вирусного лихолетья случались редко. Только в самых крайних случаях. Ибо «отеческая забота» о сидельцах требовала дополнительной работы всех тюремных подразделений.

Что не приветствовалось ка-те-го-ри-чес-ки!

Поэтому администрация и лепилы Форта-Фикс предпочитали угрозу эпидемии не замечать до самого последнего. Пускать дело на самотек. Авось, пронесет!

Что в очередной раз сближало великие русский и американский народы…

Зэкам не оставалось ничего другого как, либо продолжать деградировать (физически и морально), либо следовать бодренькой ОСВОДовской мудрости. Догадались? Совершенно верно! «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» Гип-гип, ура!!!

…Перед уходом на отсидку будущий федеральный заключенный № 24972-050 совершил еще одну ошибку. Нанял афериста – полу-адвоката из Вирджинии Джоэла Стиклера, обещавшего «курировать» меня по всем форт-фиксовским вопросам, включая медицинские. Слупив несколько тысяч долларов, дядечка благополучно скрылся с моего горизонта. На письма и звонки не отвечал. Даже на особо важные, во время первого заточения в карцере, когда мне, как никогда, требовались срочная консультация и юридическая поддержка.

Наука для будущих сидельцев: рассчитывайте только на себя.

Не верь, не бойся, не проси!

Взвращенный на «1/6 части суши», я всегда имел в загашнике запасной план. Как будто предчувствуя будущее гадское поведение коварного «специалиста по тюремному заключению», я захватил в тюрягу кое-какие бумаженции. Случилось чудо – на КПП папку с документами не отобрали (как то предписывала инструкция), а оставили при мне. С выпиской из собственной истории болезни! С резюме нескольких специалистов, умело сведенных в единое целое моим многолетним врачом. Сведенных, как надо!

…До ареста я был в общем-то более-менее здоровым человеком. Если, конечно, не считать легких психических отклонений и парочки выбитых дисков позвоночника.

Other than that[683] – просто персик!

Три года «майн кампфа» и домашнего заточения, а также вызванный этим постоянный стресс сделали свое дело. Из жизнерадостного, бодрого и стройного парнишки я превратился в жирную, депрессушную и еле передвигающуюся развалину. У меня болело все. Начиная от волос на голове и заканчивая ногтями на ногах.

За месяц до самосдачи в Форт-Фикс я начинал задыхаться, пройдя нескольких мэтров из «ливинг рум»[684] на кухню. Мой вес увеличился на 50 фунтов и достиг рекордной отметки – 230[685]. Давление не опускалось ниже 170 на 100, холестерин зашкаливал за 300. Мне ничего не оставалось, как горько и сардонически насмехаться над своим изображением в зеркале.

Дориану Грэю не пожелаешь…

Небритым, с четырехдневной щетиной на неузнаваемом лице я становился похожим на Михаила Шуфутинского, а выскобленным и при небольших очочках – на Лаврентия Павловича Берию.