Книга Река надежды - Соня Мармен

Морщась от боли, он ощупал нос. Слава Богу, кость оказалась цела. Изабель села на траву рядом с ним и шумно вздохнула, потом закрыла глаза, стараясь успокоиться.

– Ладно, забудем об этом!

Ей хотелось верить, что она больше никогда не увидит Этьена, но… Женщина прикусила губу, чтобы не заплакать. Внезапно она вспомнила некоторые детали разговора между мужем и братом.

– Алекс, что это за перечень имен?

– В сундуке я нашел записную книжку. Ван дер Меер говорил мне о ней, но я забыл и вспомнил, только когда увидел ее. Там были записаны имена участников Лиги, а напротив каждого имени – сумма, которую этот человек внес. Думаю, этот документ представляет огромную ценность, по крайней мере для кого-нибудь вроде твоего братца.

Александер со скептической гримасой посмотрел на свою рану на груди, потом улыбнулся.

– Ты откопал золото, да, Алекс?

Он рассеянно кивнул, продолжая ощупывать ребра.

– Господи, даже не верится! Если бы пуля вошла на два пальца ниже…

– И что ты с ним сделал?

– С чем? С документом?

– С золотом!

– Ничего!

Ответ ее удивил. Александер вздохнул. Ему совсем не хотелось говорить о кладе Голландца. Только не сейчас!

– Ты нашел золото и оставил его там, где оно было?

– Нет. Я взял золота на тысячу фунтов и отдал Жану Нанатишу на нужды его племени. Можно сказать, что отчасти я выполнил данное ван дер Мееру обещание. Три сотни французских ливров я оставил себе, а остальное… Остальное я положил обратно в сундук и закопал в другом месте – в изголовье могилы Джона.

– В изголовье могилы Джона?

– Да. Тогда я думал, что это твоя могила. Так что теперь Джон – хранитель золота!

От волнения у Изабель перехватило дыхание. С минуту она просто смотрела на Александера, потом спросила:

– Ты закопал его… Но я не понимаю, Алекс! Зачем тогда было его откапывать?

– Я… Я не знаю! Наверное, мне просто нужно было своими глазами увидеть эти проклятые деньги, стоившие мне стольких лишений…

Александер вздохнул. Он ощутил потребность увидеть собственными глазами причину своих несчастий и поддался эмоциям… Когда же золотые монеты заструились под пальцами, он вспомнил данное Голландцу обещание. Можно было бы отдать эти деньги на благотворительность… Но как узнать, что они действительно послужат тем, кто нуждается в помощи? Даже в монашеских орденах взяточничество и жадность пустили глубокие корни… Нет, ему некому довериться! Поэтому золото лучше оставить в покое, только зарыть уже в другом месте, известном только ему, – под кустом боярышника, где похоронен… Джон.

Записная книжка лежала под мешком с монетами. Просочившаяся в сундук влага размыла чернила, и некоторые записи невозможно было разобрать. Этьен хотел заполучить эту книжицу, чтобы обезопасить тех, чьи имена фигурировали в перечне, либо ради наживы – вытребовать за молчание даже больше денег, чем их хранилось в сундуке. Что ж, потрепанная записная книжка тоже осталась на своем месте – под мешком с золотом.

После возвращения из Ред-Ривер-Хилла перезвон золотых монет часто снился ему по ночам, преследовал изо дня в день. С такими деньгами он мог бы…

– Скажу тебе честно, Изабель, я долго размышлял, что делать с золотом. Думал, может отдать часть детям?

– Детям? О каких детях ты говоришь?

Она посмотрела на него с недоумением, а потом поняла и грустно кивнула. Ей трудно было представить, каково это – остаться в полном одиночестве и с уверенностью, что потерял своих близких.

– И какое решение ты в итоге принял?

Он пожал плечами и посмотрел на дом, где звенели радостные детские голоса.

– Пока пусть лежит там, где лежит. У меня есть немного денег. Мунро отдал мне мою часть выручки от продажи мехов. Еще остается вексель Готье… Пока я найду работу, нам хватит.

Изабель придвинулась ближе, прижала ладошку к его щеке и посмотрела ему в глаза.

– Хорошо! Золото может лежать там еще очень долго. Если его и тратить, то на самые благие цели!

Александер скрипнул зубами. Он ни за что не признается Изабель, как намеревался распорядиться оставшимся золотом. Может, она бы не стала осуждать его за это, но только в его намерениях не было и намека на благородство. С их помощью он хотел завлечь в свои сети Этьена…

Глава 22. Во имя отца, и сына, и мечты

Уже много минут его дрожащие руки теребили письмо. Строчки, которых он так часто касался пальцами, в некоторых местах выцвели, а в иных – и вовсе стерлись. От листа бумаги остался жалкий обрывок. Но сейчас это уже не имело значения, потому что он знал текст послания наизусть. Это было признание его сына Джона, который, как он недавно узнал, уже отошел в мир иной.

За дверью своей спальни Дункан услышал голоса. Он не выходил из комнаты уже несколько дней. Он снова смял листок. Он знал, кто сейчас за дверью. Его старое сердце, с трудом поддерживающее в нем жизнь, готово было вот-вот сдаться. Но он все еще жил и благодарил Небо за эту небольшую отсрочку, которая позволит ему примириться с собственной совестью и уже с чистым сердцем отправиться к Марион.

В доме снова стало тихо. Потекли минуты. Какое-то мгновение он думал, что Александер ушел.

В панике старик попытался подняться. Однако ноги подогнулись и он со стоном упал на пол.

– Проклятье!

На полу, от двери до него, протянулся луч света. Внезапно он ощутил легкость во всем теле. Крепкие руки бережно подняли его, усадили в кресло возле кровати. Он посмотрел на эти руки. Большие, обветренные, они, без сомнения, принадлежали человеку, которому многое пришлось пережить. Это были руки мужчины, и он не узнавал их. Ему вдруг захотелось плакать.

– Силы небесные!

В последний раз, когда он видел эти руки, они были мягкими и нежными, как у всех детей. И не были запятнаны кровью… Старик схватился за куртку сына, отказываясь отпускать его от себя, страшась, что тот исчезнет раньше, чем он успеет все ему рассказать. Наконец он все-таки поднял глаза на Александера. В сумраке комнаты ему приходилось щуриться.

– Господи, спасибо! Спасибо!

Он так долго мечтал увидеть лицо сына, но теперь испытал потрясение. В этом бледном, исхудалом лице он увидел черты Джона и Марион. И свои черты тоже… Глядя в голубые глаза Александера, он подумал, что совершил столь мучительное путешествие не напрасно. Оно того стоило. Губы его приоткрылись от волнения, когда сквозь пелену слез он увидел картинки из прошлого, попытался разглядеть в мужчине, стоявшем сейчас перед ним, ребенка, которого он когда-то утратил.

– Отец! – пробормотал Александер срывающимся от волнения голосом.

– Алас! Аласдар… Наконец-то, мой сын!