Книга За день до нашей смерти: 208IV - Alex Shkom

А-а-а!

— Кто платит тебе за то, что притворяешься другим? Кто сказал это делать?

— Кончай его! — раздалось из толпы. — Да, давай! Я на тебя поставил! Вали его!

— Какой-то мужик нашёл меня! Сказал, что он — от Эммета Джонса! И если я!.. Ай, сука!.. Если я буду притворятся им, то буду получать нехреновую такую прибавку к заработку!

— Где этот «Джонс»?

— Я не помню! Я!.. Нет-нет, подожди! Тот мужик говорил, чтобы я шёл на Шибрук, если что, и искал там какого-то охранника! Пожалуйста, пощади!.. Пожалуйста! А-а-а!

— «Пощади»? — он зажал врага в удушающий и ждал, пока тот ослабнет. — Говоришь так, будто бы ты сделал то же для меня. Думал — не пыльная работёнка другое имя носить?

Старик быстро переложил руки на макушку и подборок, а потом резко отдёрнул голову противника в сторону — шея была сломана. Челюсти издал свой последний вздох, глупо и нелепо таращась на своего убийцу, без единой возможности как-то демонстрировать боль, агонию или беспомощность — просто умер для всех остальных. Белый Волк, сняв один кастет с покойника, пошёл к выходу из арены, толпа у которого расступилась так же быстро, как и собралась. «Волк! — скандировала публика. — Волк!» — а наёмник лишь думал про себя: «Кто бы знал, что это прозвище вызовет у меня отвращение?»

Двери открылись. За ними стоял перепуганный организатор — он явно не ожидал такого поворота, так что просто держал гильзы перед собой.

— Здесь, — промямлил боров. — Двести. Двести гильз без твоего залога — хватит, чтобы…

Раздался глухой стук. Из носа мужчины хлынул поток крови, а его тело, накренившись, завалилось прямо на импровизированные ряды-лавочки, повалив некоторые из них. Хантер подошёл к телу и, схватив за волосы, нанёс ещё один удар.

— Без цепей, без ножей, без пушек, — пара кастетов упала рядом с воющим от боли телом.

* * *

— Эммет Джонс? — Уильям и Айви стояли перед охранником, что только-только вышел с уборной.

— Да, а кто спра?..

Наёмник одним пинком отправил охранника обратно в кибитку и, кивнув мальчику, зашёл внутрь, закрыв дверь следом. Ви стал под дверью и всеми силами делал вид, что создал очередь.

— А теперь настоящее имя.

— Я же только что сказал! Помоги!.. — нож тут же отнял у мужчины желание кричать.

— Правда сейчас хочешь сдохнуть за гроши?

Наёмник из Джонсборо прекрасно понимал, насколько грязно играл настоящий Ворон — он подкупал кучи, буквально десятки людей за считанные гроши, прося об одной простой услуге — представляться незнакомцам чужим именем и наверняка обещая большую награду тому, кто не только будет играть свою роль до конца, но и доложит, кто и зачем его искал. В большинстве случаев и с большинством людей такая тактика сработала бы наповал — даже Белый Волк благодарил каких-нибудь вымерших богов за то, что покойный Ник Скраер быстро и без сопротивления раскололся, осознавая, в какой опасности находится — он подходил под внешность перебежчика куда больше, чем полноватый и облысевший, а не лысый мужик — настоящий перебежчик быстрее умер бы от разрыва сердца, чем его тело и обмен веществ докатились бы до такого состояния. Но чтобы понимать это нужно было знать две вещи: о том, что ворон был перебежчиком, и о том, что такое перебежчик вовсе.

— Клянусь! Я — это он!

— Не надоедай мне — у меня есть ещё два Джонса, рыщущих в округе. Если не сознаешься на три — я режу. Раз, два!..

— Ладно-ладно, не надо! Чёрт возьми… Дориан! Люциус Дориан! Я не тот, кто вам нужен! Отпустите!

— Кто заплатил за ложь?

— Какой-то мужик пришёл! Сказал — от Джонса, и чтобы…

— Чтобы ты обращался к нему, в случае чего?

— Откуда?.. — Хантер надавил лезвием на горло. — Да! Да, так и сказал!

— Как выглядел?

— Не помню! Не помню, клянусь! Я напился в стельку в борделе — он сам меня нашёл! Утром вижу — гильзы и записка, что буду получать столько же каждый месяц!

— Ясно. К кому велел обращаться?

— К какой-то торгашке на Сент-Лоуренс! Пожалуйста! Прошу, не убивайте!

— Знаешь, несмотря на то, что я, кажется, понял, как работает вся эта схема, есть у меня одно правило…

Наёмник слегка повернул голову назад, вход в уборную был плотно закрыт, но у него не исчезало ощущение, что кое-кто за ним наблюдаел, и это, парадоксально, останавливало его почти на самом высоком уровне. «Совесть? — тут же подумал он. — Нет. Просто это будет плохим примером для него», — подтянув напуганного охранника, он взглянул тому прямо в глаза и начал медленно и глухо проговаривать речь:

— Если ты в ближайшие сутки даже подумаешь о том, чтобы отправится на Сент-Лоуренс или искать того мужика, что заносит тебе твои копейки, — я вскрою тебе брюхо и, зацепив кишки за стрелу в тоннеле, начну тащить тебя по рельсам, пока из тебя не вывалится вся требуха, кроме лёгких и сердца, а тебя заставлю смотреть на всё это до тех пор, пока ты не сдохнешь, и многим после этого. Надеюсь, я достаточно понятно объяснился? — он ослабил хватку и оттолкнул мужчину. — Теперь вали.

Дориан вылетел из кабинки, чуть не зашибив мальчика, и, панически оглядываясь по сторонам, побежал прочь настолько быстро и стремительно, что путники были уверены — он сам не знал, куда бежал.

— Вот это у тебя речи, — прошептал Айви, стоя столбом и смотря вдаль убегающему притворщику, — у меня аж мурашки по коже пошли.

— Либо умеешь говорить с людьми, либо умеешь делать им больно — одно обязательно нужно уметь.

— Почему не убил его, если?.. Сам же сказал, что есть правила?

— Да, есть, — кивнул тот головой, — но всё не так просто. Один человек — тот, с которым я говорил в церкви — научил меня в своё время очень важному принципу: оправданная жестокость. Он значит, что если ради большей цели нужно совершить меньшее зло — оно будет оправдано, пускай и всё равно останется злом, что если станет выбор между большим и меньшим злом — нужно будет выбирать меньшее, потому что не выбирать вовсе — самое большое из зол. Но… Вместе с тем, это значит, что если вдруг твои планы