Книга Приговор - Кага Отохико

13 февраля 196… года

Медсанчасть Токийской тюрьмы

Офицер медицинской службы Киитиро Тикаки

— Согласно вашему заключению, — сказал главврач, — Симура не помнила, что с ней произошло. Правильно?

— Да, — с вызовом ответил Тикаки. Услышав это «правильно», произнесённое с особенным нажимом, он приготовился дать главврачу отпор. Но так и не решился, не совсем поняв, к чему тот ведёт.

— Так вот… — Главврач с усталым видом высвободил своё грузное тело из плена диванных подушек и расправил смявшийся халат. Халат был сильно накрахмален. — На суде Симура неожиданно заявила, что ничего не помнит о совершённом ею преступлении, это показалось судье подозрительным, и он запросил медицинское заключение. Если она больна…

— Но дело ведь вовсе не в этом, — не выдержал Тикаки, — а в том, что… — Тут главврач остановил его движением руки.

— А вы не допускаете, что она солгала? Ведь если человек ничего не помнит, значит, преступные действия совершены им в состоянии невменяемости, а это совсем другая статья. Вам не кажется, что она вполне могла солгать или симулировать потерю памяти?

— Нет, не кажется, — осторожно сказал Тикаки, стараясь говорить таким же тоном, как и главврач, — вялым и немного замедленным. До него вдруг дошло, что, горячась и возражая, он ничего не добьётся. — Поставив диагноз кататимная амнезия, то есть, по существу, признав, что больная не может себя контролировать, я исходил из того, что при погружении в гипнотическое состояние пробелы в памяти восстанавливались. При выходе же из гипнотического состояния память снова блокировалась на подсознательном уровне, и больная ничего не могла вспомнить.

— Теоретически мне всё это более или менее понятно, хотя я и не специалист. Я вовсе не ставлю под сомнение ваш диагноз, просто она как-то слишком неожиданно и слишком кстати всё забыла.

— Но с точки зрения психиатрии именно такие симптомы — внезапные и полные пробелы в памяти, возникающие после неприятных событий, — и являются основанием для диагноза — кататимная амнезия.

— И всё же меня не оставляет чувство, что она делает это нарочно.

— Да, но с другой стороны, демонстративность поведения — первый признак тюремного психоза, — авторитетно сказал Тикаки. За те полтора года, что он проработал в тюрьме, ему много раз приходилось сталкиваться с такими своеобразными пациентами, как Тёсукэ Ота; случаев тюремного психоза в его практике тоже было предостаточно, поэтому он уделял изучению этой области особое внимание. Профессор Абукава, прекрасно знакомый с проблемами влияния социальной депривации на развитие личности, часто давал ему копии работ отечественных и зарубежных специалистов, да Тикаки и сам, как только выдавалась свободная минутка, шёл в медицинскую библиотеку и читал старые журналы: и японские, и иностранные. В результате своих изысканий он установил, что тюремный психоз всегда связан с патологической симуляцией и одним из его основных признаков является умышленное преувеличение симптомов своего заболевания. Оказавшись в сложной и непривычной обстановке, человек ищет убежище в безумии. У таких пациентов, если рассматривать их состояние с точки зрения психиатрии, часто наблюдается псевдодементно-пуэрильный синдром, то есть впадение в детство, а иногда и синдром одичания. Стремление защитить себя влечёт за собой подсознательную аггравацию, то есть демонстративное преувеличение имеющихся симптомов.

— Значит, по-вашему, мы имеем такую картину, — продолжал главврач, — Нацуё Симура внезапно забыла всё, что связано с преступлением, и это является результатом возникновения у неё тюремного психоза. Так?

— Да.

— По-вашему, она действительно не могла абсолютно ничего вспомнить?

— Да.

— Странная тогда выходит история. — Главврач устремил на Тикаки взгляд своих тёмно-карих глаз, которые, казалось, были единственно живым элементом его лица, напоминавшего резиновую маску. — При таком раскладе непонятно, почему она покончила с собой. Ведь первое, что приходит в голову, — потому что её мучило раскаяние, но, судя по тому, что вы говорите, это невозможно, поскольку совершённое преступление полностью стёрлось из её памяти.

— Ну… — начал было Тикаки и тут же осёкся. Главврач нанёс ему удар в самое слабое место. Нельзя было связывать самоубийство Нацуё с тем, что она рассказала ему в гипнотическом состоянии.

— Ну так как? Выходит, амнезия у неё вовсе не была полной, она что-то такое смутно помнила, хотя и настаивала на том, что ничего не помнит?

— Как вам сказать… — Голос Тикаки утратил прежнюю уверенность, и всё же дух противоречия ещё не покинул его окончательно. — На тот момент, когда я её осматривал, а это было вчера, после обеда, её состояние может быть квалифицировано как полная амнезия.

— Как вы и написали в своём заключении. Однако в тот же день к вечеру она вдруг вспомнила всё, что с ней случилось, пришла в ужас и решила покончить с собой. Я не прав? Говорят, что Симура во время вечерней поверки плакала.

— Такую возможность тоже нельзя исключать.

— Значит, погружение в гипнотическое состояние способствовало восстановлению памяти, так?

— Не исключено. Ведь гипноз является довольно эффективным методом лечения.

— А раз так, то получается довольно-таки скверно. Выходит, вы, доктор, вылечили Симура и в результате она покончила с собой.

— Что? Какой вздор! — Тикаки невольно приподнялся. Да, ловко его заманили в ловушку. Ну и пусть. В конечном счёте главврач прав. Желание Нацуё Симура умереть вызывало у него сочувствие, и во время гипноза он мог невольно подтолкнуть её…

— Конечно, вздор. — Главврач нацепил на нос очки с толстенными линзами и, взяв в руки заключение, уставился в него. — Этого просто не может быть. Так как же мы поступим? Мне хотелось бы, чтобы вы ещё раз всё хорошенько обдумали. Если исходить из того, что Симура с самого начала симулировала амнезию, никаких вопросов не возникнет.

— Пожалуй…

— Вы не подумайте, доктор, я не сомневаюсь в правильности вашего диагноза. Однако, если она больна, вся ответственность за её действия ложится на врача. Ещё эта начальница женской зоны… Она всем уши прожужжала о врачебной ошибке, якобы вы осматривали больную и должны были предвидеть подобное развитие событий.

— Начальница женской зоны? — простонал Тикаки. Он прекрасно помнил, что вчера после осмотра начальница зоны спросила, может ли Нацуё покончить с собой, на что он ответил: «Это тоже не исключено». Сегодня же утром она повернула дело иначе: «Доктор, вы же осматривали её днём, ведь невозможно было предположить, что она покончит с собой, правда?» Он полагал, что она сказала так из добрых побуждений, желая снять с него хотя бы часть ответственности. Увы, он жестоко ошибался.

— Честно говоря, я ещё никому не показывал этого заключения. Я не стал представлять его на рассмотрение и сегодня, когда мы вчетвером — начальник тюрьмы, начальник канцелярии, начальница зоны и я — обсуждали, какие меры следует принять, чтобы по возможности избежать неприятных последствий. Я утверждал, что Симура симулировала амнезию. Это было моё официальное мнение как начальника медсанчасти. А начальник тюрьмы и эти деятели из службы безопасности предлагали представить Нацуё Симура душевнобольной. Ещё бы, ведь за самоубийство душевнобольной они не несут никакой ответственности. Так что наши мнения разошлись, мы долго спорили, но мне удалось настоять на своём. При этом я заявил, что к выводу об имевшей место симуляции пришёл после того, как вместе с вами основательно изучил состояние заключённой. Конечно, правильнее было бы заранее с вами посоветоваться, но я так и не сумел вас разыскать.