Книга Духовидец. Гений. Абеллино, великий разбойник - Фридрих Шиллер

общем-то развлекательный жанр становится повествованием о внутреннем человеке, начинает питать и великую прозу, и великую драматургию. В «Дубровском» А.С. Пушкина можно разглядеть повесть о благородном разбойнике, в «Маскараде» М.Ю. Лермонтова — криминальную драму об убийстве, в «Грозе» А.Н. Островского или в «Анне Карениной» Л.Н. Толстого — историю женщин-самоубийц, не говоря уже о «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского. Список произведений мировой литературы и искусства, в которых речь идет о преступлениях, очень длинен. И если мы понимаем, что перед нами не загадка, а разгадка страшного случая или преступления, причем такая разгадка, которая нас волнует и расширяет наше понимание окружающего мира, то мы попадаем из области детективного жанра в подлинно прекрасную область человековедения и самопонимания — в главную область искусства.

I

Этой области принадлежит произведение, которым открывается наша книга, — «Духовидец», роман или большая повесть, к сожалению, прервавшаяся на второй части. Великий немецкий поэт, драматург и мыслитель Фридрих Шиллер (1759—1805) взялся за роман, когда надо было расширить читательскую аудиторию основанного им журнала «Талия» и поддержать интерес публики к изданию. Для этого требовался таинственный и захватывающий сюжет, то и дело прерывающийся «на самом интересном месте» и заставляющий напряженно ждать продолжения. Шиллер блестяще справился с задачей, найдя увлекательный литературный «ход». В его романе действуют таинственные заговорщики, изобретающие все новые и новые приемы, для того чтобы подчинить своему влиянию молодого, впечатлительного принца одного из немецких княжеств.

«Духовидец» создавался Шиллером в одно время с трагедией «Дон Карлос». В этом произведении, если читатель помнит, разворачивается борьба наследника испанского престола и его свободолюбивого друга, маркиза Позы, с отцом Карлоса, королем Филиппом II. Борьба эта, усложненная любовной интригой и отношениями между отцом и сыном, идет, по сути дела, за власть, от которой ожидают установления политических и гражданских свобод, общественной справедливости — что было мечтой многих поколений мыслителей и поэтов, которая в эпоху Просвещения, казалось бы, должна была вот-вот воплотиться в жизнь. Идеи «Духовидца» не воспаряли, конечно, в такие выси, однако тонко чувствующий молодой принц был настроен явно в пользу человеколюбия и «в идеале» мог бы стать весьма просвещенным монархом; другое дело, что сама таинственная и мрачная обстановка, в которой происходит действие, заведомо обещает нам трагический исход. Роман Шиллера печатался в тех же номерах «Талии», что и фрагменты из трагедии, и в нем отразилась та же волновавшая Шиллера проблема благодетельной, доброй власти, о которой немцы, да и вообще все просвещенные европейцы XVIII века, надеявшиеся на великую роль Разума, могли только мечтать.

Многочисленные монархи мелких и крупных немецких государств не были в массе своей ни добрыми, ни удачливыми. Если даже кому-то из них доставалась военная слава и удавалось покровительствовать наукам и искусствам, как, например, прусскому королю Фридриху Великому, или достигнуть успехов в устройстве педагогических учреждений, как это было с принцем Карлом Евгением Вюртембергским, властителем родины Шиллера и создателем знаменитой Карловой школы, то добрыми и человечными их никак нельзя было назвать.

В «Дон Карлосе» Шиллер создал образ инфанта, наследника испанских королей, который полон самых гуманных намерений, веротерпимости, желания духовной и политической свободы для себя и своих подданных, однако терпит фиаско в неравной борьбе со своим суровым отцом, королем Филиппом, и с мощью Католической Церкви в лице Великого инквизитора. И в «Духовидце» мы видим молодого образованного принца, путешествующего по Италии и остановившегося в Венеции, которая слыла тогда среди европейской аристократии модным местом. Принц вполне симпатичен, гуманен, но духовно нестоек — точно так же, как персонаж шиллеровской трагедии. Герой «Духовидца» позволяет вовлечь себя в интриги некоего тайного общества, которое обещает ему помочь завладеть отеческим троном (принц по старшинству не имеет права престолонаследия), чтобы затем подчинить его монархию своим политическим интересам.

Под этим тайным обществом угадывался знаменитый католический орден Иисуса. Деятельный и превосходно организованный орден иезуитов, «светских монахов», играл в XVII—XVIII веках немалую роль в европейской политике. Иезуиты вмешивались в дела Франции, Испании, Италии, германских королевств и княжеств. Их влиянию воспротивился наконец даже Папа Римский и в 1773 году упразднил ставший слишком самостоятельным орден. Но иезуиты продолжали действовать, находя покровительство то в Пруссии Фридриха II, то даже у российской императрицы Екатерины Великой. Сильной стороной иезуитов, привлекавшей к ним монархов-просветителей, была стройная, продуманная педагогическая система, которая давала хорошее образование. Впоследствии орден был восстановлен, затем вновь изгонялся из ряда стран. В России его запретил Александр I в 1820 году.

В Германии работа ордена вела к тому, что колебалась вера некоторых монархов-лютеран. Были случаи обращения их в католичество, что порождало множество слухов. Рассказывали об особенном влиянии иезуитов на немецких принцев, когда те путешествовали по Италии. Например, это относилось к будущему саксонскому курфюрсту и польскому королю Августу Сильному. Намного раньше, в середине XVII века, принял католичество принц Брауншвейг-Люнебургский, и произошло это именно в Венеции. В середине 1780-х годов, когда Шиллер стал искать тему для своего романа, в немецкой печати много писали о намерении иезуитов тайно подчинить себе едва ли не все германские государства и вернуть их под власть папства. Журнал «Берлинский ежемесячник» вел даже список случаев невероятного усердия, с каким стараются внушить многим протестантским властителям симпатии к католицизму.

Другая тема, привлекавшая тогда всеобщее внимание, — это вошедшая в моду мистика, таинственные явления магнетизма и электрических воздействий, вызывание духов. Общественный и политический кризис, охвативший Французское королевство — самую влиятельную страну континента — и эхом прокатившийся по всей Европе, поколебал надежды эпохи Просвещения на спасительную силу Разума. Как бывает всегда в кризисные времена, ожили мистические настроения, вера в помощь иных, потусторонних, темных сил. Подобное случалось и в нашей отечественной истории — на рубеже XIX и XX веков и в конце советской эпохи. По афоризму художника Франсиско Гойи, «сон разума рождает чудовищ». Этим не преминули воспользоваться ловкие шарлатаны — маги, чародеи и заклинатели, энергично пустившиеся пожинать плоды «власти тьмы».

В то время, о котором идет речь, самым известным заклинателем духов слыл талантливый итальянский авантюрист Алессандро Калиостро (подлинное его имя — Джузеппе Бальзамо; 1743—1795). Тем не менее в середине 1780-х годов он угодил в Бастилию после расследования шумного процесса о краже ожерелья королевы Марии-Антуанетты, но скандал, как бывает, принес ему еще больше славы. Этот ловкий мистификатор подозревался в связях с иезуитами и не раз посещал Венецию, в которой происходит действие романа «Духовидец». Одни восхищались им, принимая его чуть ли не за бессмертного сверхчеловека, другие обличали его как обманщика. Так, курляндская писательница Элиза фон дер