Книга Апокриф - Владимир Гончаров

И тут на авансцену эффектно выходит Намфель со своим почти совершенно правдивым рассказом о том, как он, в свое время, спас своего друга Острихса из лап папаши Дрио (за рамками повествования остались только не вполне бескорыстные мотивы, по которым он это сделал). В результате выходило так, что, если бы Намфель не совершил тогда своего подвига, то и Весенней Революции не случилось бы.

Дальше пошла смесь правды с ложью в менее щадящей пропорции, но на фоне неоспоримого факта спасения народного героя, и это прошло великолепно. Народ узнал, что Острихс делился со своим старшим по возрасту товарищем мыслями о нравственном и даже политическом переустройстве общества, а старший товарищ с восторгом внимал глубинам этой философии, и теперь как бы является носителем «заветов, оставленных Острихсом будущим поколениям».

Чтобы начать пожинать вполне осязаемые плоды со своего положения «преемника», Намфель поспешил обезопасить себя от каких-нибудь неприятных разоблачений со стороны возможных конкурентов. В качестве таковых могли выступить только мы, — те, кто в последние два три года действительно постоянно составляли окружение Острихса, достаточно хорошо знали с кем и как он общался, что говорил и, главное, чего не говорил никогда. В альтернативе войны и союза Намфель всегда предпочитал последний, и почти никогда не ошибался, умея выговорить для себя самые выгодные условия.

Он сразу понял, что начинать нужно с практичного и достаточно честолюбивого Репта, к тому же успевшего стяжать себе известность в качестве самого первого «ученика» Острихса. Они сразу поняли и оценили друг друга, тем более что Намфель не стал скупиться, а сходу предложил нашему «администратору» одну из главных ролей в своей игре. Репт, надо отдать ему должное, моментально сообразил, что, используя возможности и политический опыт Намфеля, он сможет залететь на такие высоты, о которых в одиночку и мечтать не мог. Вот так и создался великолепный дуэт «хранителей заветов и продолжателей дела» Великого Человека. Они, как только могли, всюду поддерживали один другого, чем еще больше подкрепляли такой свой статус.

Намфель с помощью Репта делал все возможное, чтобы развить спонтанно возникший в народе культ Острихса. При этом оба они естественным образом оказались главными его жрецами и принимали за ушедшего из жизни героя весь предназначавшийся тому восторг толпы. Вожделенная харизма вкупе с популярностью были выращены точно так же, как в лаборатории на подходящей питательной среде и при оптимальной температуре в течение нескольких часов выращивается необходимая микробная культура.

Опираясь на это завоевание, Намфель сделал следующий стремительный ход: он учредил новую партию «Путь Острихса» с Рептом в качестве председателя, и тут же повел ее на завоевание мест в распущенном парламенте и на штурм президентского кресла, также, до времени, пребывавшего впусте…

Такой фантастический успех агитационной кампании вряд ли когда-нибудь и кому-нибудь удастся повторить!

Намфель имел столько нахальства и точного чутья, что предложил Репту попробовать при публичных выступлениях, по праву «первого и любимого ученика», открыто подражать Острихсу, используя волшебный призыв «учителя»: «Поверьте!». Не слишком отважному Репту поначалу показалось, что разыгрывать эту неуклюжую пародию бессмысленно и даже непорядочно. Он сам мне об этом рассказал как-то в порыве откровенности (о чем, возможно, потом жалел). Но Намфель настоял, уговорил, заставил… и снова попал в яблочко. Всеми предыдущими событиями масса оказалась подготовленной к самогипнозу и, можно сказать, только и вожделела чудодейственной команды. Оказалось, что в подходящих социальных условиях эрзац-Острихс, действует почти также эффективно, как Острихс настоящий. Если бы Репту тогда вздумалось, хотя бы и ради шутки, провозгласить: «Всем спать!!!» — сон, наверное, обуял бы миллионы. Но Репт, следуя режиссуре Намфеля, призывал: «Поверьте нам, подлинным преемникам дела Острихса!» Очень мало, что могли противопоставить конкуренты этому великолепному тандему. По-крупному наехать на них было не за что (все вины, действительные и мнимые, лежали на рухнувшем режиме), а от мелких уколов Репта и Намфеля надежно укрывала благодатная тень Великого Человека.

Народ повалил в новую партию толпами. Почуяв, куда дует ветер, туда же кинулись все политические проныры, создав целый поток перебежчиков из других партий. Впору уже было принимать в ряды «путейцев» по конкурсу. За какие-то три месяца «Путь Острихса» ободрал электорат со всех конкурентов и триумфально победил на выборах в парламент, а Виста Намфель стал президентом НДФ…

* * *

А так ли важно, кто первым из нас потащил на рынок свои отношения с Острихсом? Гораздо принципиальнее пошел бы разговор, если бы кто-то умудрился не поддаться соблазну. Но таких не нашлось. Все отметились.

Одно время я пытался искать себе оправдания. Все себя уговаривал, будто не имею права покушаться на иконописный образ Острихса, поразительно быстро и как бы без моего участия сложившийся в народном сознании. Вот спрашивают меня: «А расскажите нам, глубокоуважаемый господин Майфет, какой он, Острихс был золотой, бриллиантовый, бархатный, самый человечный человек, гениальный мыслитель и борец за народное дело». А я им: «Да ни хрена подобного. Отлит он был из самых обыкновенных материалов. Человечность его была в пределах нормы. За «бедный народ», после неудачных юношеских опытов, особенно не переживал, поскольку со временем стал, скорее, индивидуалистом и созерцателем. Мыслить любил и умел, но ничего гениального не сотворил. Почти все, что выдается за его слова, придумано другими людьми в своих собственных интересах. Еще он с некоторых пор слишком ценил свою независимость, чтобы быть очень глубоким в привязанностях, в том числе и дружеских. Всех нас, «бывших с ним», его друзьями и тем более учениками можно назвать с очень большой натяжкой. Мы были, скорее, группой добровольцев, допущенных им к участию в каком-то его эксперименте, о цели которого он нас в известность не поставил…» И так далее. Как вам такой Острихс, господа?

Пороху не хватило у меня говорить подобное. Оскорбительным все это казалось в сравнении с тем возвышенным образом, который успел засесть в умах людей. «Майфет мелкий завистник! Майфет клеветник! Майфет поет с чужого голоса!» — вот что я боялся услышать в ответ на мою никому не нужную правду. И наверняка услышал бы. И заделался бы в отщепенцы, в еретики, можно сказать, со всеми к тому неприятными присовокуплениями.

Нет! Я уговорил себя, что для памяти человека, которого я действительно очень уважал и почти любил, более правильно поддерживать общепринятое мнение. И стал я, как и некоторые другие из нас, автором сусальных житий Великого Острихса и поддерживал своим авторитетом «ученика» легенду о Репте и Намфеле, как о верных и последовательных продолжателях его «дела».

А взамен я имею то, что имею: почетные должности, всеобщее уважение, верный доход, спокойную старость и не очень спокойную совесть.

Бесполезно показывать на Репта пальцем: «Он виноватее, он первый начал!» Укладывается ли вообще предательство в категории относительности? «Он предал в большей степени, чем я», — как-то не звучит.