Книга Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

комнаты. Здесь новый папа, возможно, в память о своем побеге от французов в Милане, предложил в качестве темы освобождение Петра из темницы ангелом. Рафаэль использовал все свое композиционное мастерство, чтобы придать единство и жизнь сюжету, разбитому створками на три сцены: слева — спящие стражники, вверху — ангел, пробуждающий Петра, справа — ангел, ведущий сонного и растерянного апостола на свободу. Сияние ангела, освещающего камеру, блеск на доспехах солдат, ослепляющий их глаза, и полумесяц, отбеливающий облака, делают эту картину образцовым живописным исследованием света.

Молодой художник жадно следил за каждой новой техникой. Браманте, без разрешения Микеланджело, тайно взял своего друга посмотреть фрески Сикстинского свода, пока они еще не были закончены. Рафаэль был глубоко впечатлен; возможно, в силу скромности, которая все еще сопутствовала его гордости, он почувствовал себя в присутствии гения, более могущественного, хотя и менее благородного, чем его собственный. Он позволил новому влиянию подействовать на него в темах и формах потолочных фресок в комнате Гелидора: Явление Бога Ною, Жертвоприношение Авраама, Сон Иакова и Горящий куст. Она вновь проявилась в «Пророке Исайе», написанном им для церкви Святого Августина.

В 1514 году он начал работу над залом, известным по его главной картине как Станца дель Инсендио дель Борго. Средневековая легенда повествует о том, как папа Лев III (795–816), лишь осенив себя крестным знамением, потушил пожар, грозивший уничтожить Борго, то есть район Рима вокруг Ватикана. Вероятно, Рафаэль сделал только карикатуру для этой фрески, а ее роспись поручил своему ученику Джанфранческо Пени. Тем не менее это мощная композиция, выполненная в лучшем для Рафаэля эпизодическом повествовательном стиле. Смешивая классические и христианские сюжеты, Рафаэль показал слева красивого и мускулистого Энея, несущего в безопасное место своего старого, но мускулистого отца Анхиза. Другой обнаженный мужчина, прекрасно прорисованный, свисает с верхней части стены горящего здания, готовый упасть; в этих трех обнаженных мужчинах очевидно влияние Микеланджело. Еще более рафаэлевской выглядит взволнованная мать, склонившаяся над стеной, чтобы передать своего младенца мужчине, подтягивающемуся на цыпочках снизу. Между величественными колоннами группы женщин взывают о помощи к Папе Римскому, который с балкона спокойно просит прекратить огонь. Рафаэль здесь по-прежнему на вершине своего мастерства.

Для остальных картин в комнате Рафаэль нарисовал карикатуры, возможно, в этом ему помогали ученики. На основе этих карикатур Перино дель Вага написал над окном «Клятву Льва III, оправдывающегося перед Карлом Великим» (800); на стене у выхода другой, более значительный ученик, Джулио Романо — единственный коренной римлянин, прославившийся в искусстве Ренессанса, — изобразил «Битву при Остии», в которой Лев IV (удивительно похожий на Льва X) отбросил вторгшихся сарацинов (849); в других помещениях способные ученики написали идеализированные портреты государей, заслуживших благоволение церкви. На последней картине, «Коронация Карла Великого», Лев X становится Львом III, а Франциск I, изображенный в образе Карла Великого, по доверенности реализует свое стремление стать императором. Картина перекликается со встречей Льва с Франциском в Болонье за год до этого (1516).

Рафаэль сделал несколько предварительных эскизов для четвертой станцы, Зала ди Костантино; картины были выполнены после его смерти под патронажем Климента VII. Тем временем Лев X призвал его приступить к оформлению Лоджий, то есть открытых галерей, построенных Браманте для окружения двора святого Дамаса в Ватикане. Рафаэль сам завершил строительство этих галерей; теперь (1517–9) он разработал для потолка одной галереи пятьдесят две фрески, пересказывающие библейскую историю от Сотворения мира до Страшного суда. Собственно роспись была поручена Джулио Романо, Джанфранческо Пенни, Перино дель Вага, Полидоро Кальдара да Караваджо и другим, а Джованни да Удине украсил пилястры и софиты арок восхитительными рисунками и арабесками, выполненными лепниной и красками. В этих лоджийских фресках иногда использовались темы, которые уже были рассмотрены на Сикстинском потолке, но более легкой рукой и в более домашнем и веселом духе, стремясь не к величию или возвышенности, а к приятным эпизодам, таким как Адам, Ева и их дети, наслаждающиеся плодами Эдема, Авраам, которого посетили три ангела, Исаак, обнимающий Ребекку, Иаков и Рахиль у колодца, Иосиф и жена Потифара, нахождение Моисея, Давид и Вирсавия, обожание пастухов. Эти маленькие картины, конечно, не могут сравниться с картинами Мишеля Анджело; они относятся к другому миру и жанру — миру женской грации, а не мужской силы; они — знак легкомысленного Рафаэля в его последние пять лет, в то время как Сикстинский потолок — это Микеланджело в апогее его сил.

Возможно, Лев немного завидовал потолку и той славе, которую он пролил на правление Юлия. Вскоре после восшествия на престол ему пришла в голову идея увековечить свой понтификат, украсив стены Сикстинской капеллы гобеленами. В Италии не было ткачей, которые могли бы сравниться с фламандскими, а Лев считал, что во Фландрии не было художников, которые могли бы сравниться с Рафаэлем. Он заказал художнику (1515) десять карикатур, описывающих сцены из Деяний апостолов. Семь из этих карикатур были куплены в Брюсселе Рубенсом (1630) для Карла I Английского и сейчас находятся в Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Это одни из самых замечательных рисунков, когда-либо созданных. Рафаэль вложил в них все свое знание композиции, анатомии и драматического эффекта; в целом ряде рисунков немногие произведения превосходят «Чудесное привлечение рыб», «Поручение Христа Петру», «Смерть Анании», «Петр исцеляет хромого» или «Павел проповедует в Афинах» — хотя в последнем случае прекрасная фигура Павла украдена с фресок Масаччо во Флоренции.

Десять карикатур были отправлены в Брюссель, и там Бернаерт ван Орли, который был учеником Рафаэля в Риме, руководил переносом рисунков на шелк и шерсть. В течение трех лет семь гобеленов были закончены, а все десять — к 1520 году. 26 декабря 1519 года семь гобеленов были развешаны на стенах Сикстинской галереи, и на них была приглашена элита Рима. Они произвели фурор. Парис де Грассис отметил в своем дневнике: «Вся капелла онемела от вида этих полотен; по всеобщему согласию, нет ничего прекраснее в мире».77 Каждый гобелен стоил в общей сложности 2000 дукатов (25 000 долларов); расходы на эти десять картин помогли опустошить финансы Льва и побудили к дальнейшей продаже индульгенций и услуг.* Лео, должно быть, чувствовал, что теперь он и Рафаэль встретились с Юлием и Микеланджело в битве искусств в одной капелле и унесли приз.

Удивительная плодовитость Рафаэля — за тридцать семь лет его творчества она была