Книга Моногамист - Виктория Мальцева

— Так что там было дальше? — настаивает моя неугомонная Лерочка.

Со вздохом отвечаю:

— Да ничего интересного. Я ж рассказывал уже. Я порвал с ней, и она покончила с собой.

— Ты так сухо теперь говоришь об этом… Словно больше не переживаешь.

— Так и есть. Мне наплевать.

— Что!? — Лера вскакивает, чтобы повернуться и видеть мои глаза.

Я кладу руки себе под голову и, продолжая наблюдать за игрой ветра с сосной, признаюсь:

— Я понял, что не было никакой моей вины в том, что случилось. Я был ребёнком, я не был мужчиной и не мог нести ответственность. Она совершила ошибку, и она сама вынесла себе вердикт. Не я виноват перед ней — она виновата передо мной, и даже не за то напутствие, которое невольно оставила мне, и которое так искорёжило мою жизнь, а за то, что убила моего ребёнка. Моего сына.

Отрываю свой взгляд от тёмно-зелёных, нервно раскачивающихся сосновых веток, чтобы увидеть расширенные от ужаса глаза моей жены, и добавляю:

— Она была беременна от меня почти пять месяцев — здоровый ребёнок мужского пола. Мой первый ребёнок, мой первый сын погиб вместе с ней из-за её идиотски трусливого решения избежать общественного порицания.

— Она не знала, Алекс!

Я вижу, что Леру душат слёзы, у неё шок от услышанного, подрываюсь, чтобы обнять её и прижать к своему сердцу, с трудом подавляя эмоции, не соглашаюсь:

— Я тоже в этом убеждал себя пятнадцать лет назад, когда впервые узнал. Долго убеждал, но потом понял — не могла она не знать, 5 месяцев — слишком большой срок!

— Некоторые женщины, особенно неопытные, могут и не заметить! Господи, Алекс, тебе было 15 лет! Ты всё равно не смог бы стать отцом!

— Не смог бы стать ни мужем, ни отцом, но я мог бы заботиться о нём! И у меня были чёртовы деньги! До хрена денег! Сейчас ему было бы уже 25 лет, и он встречался бы с какой-нибудь девчонкой, а может быть, даже уже имел бы семью! Но она не дала ему шанса прожить свою жизнь, убила неродившимся! Я никогда, слышишь, никогда не прощу её! Она не имела права принимать решение за нас обоих! Это был мой ребёнок, моё дитя, мой сын! Не только её!

— Габи ведь простил же… — получаю упрёк.

— Габи сделала это не нарочно. Вернее, нарочно, но убивать не было её целью. Она пыталась привлечь внимание и… тупо переборщила, потому что глупая девчонка. Я обязан был быть рядом и контролировать её. Так что опять я, я виноват. Не она…

Мы молчим, крепко обнимая друг друга, словно держась или удерживая, и, наконец, Лера произносит вслух то, что я сам давно уже не решаюсь признать:

— Три сына могло быть у тебя. Все трое погибли не родившись…

— Все трое, — повторяю за ней, проглатывая свои слёзы и свою боль. — Прости меня, пожалуйста, прости! — умоляю её.

— Ты не виноват! Я виновата, я оскорбила её, а не ты! Если бы я не бросила тогда ту фразу, этого никогда бы не произошло!

— Какую?

— Я сказала тебе, чтобы ты «избавился от неё» в тот день, когда они подрались с Габи. Очевидно, она услышала это, потому что перед тем как наказать меня она сказала мне кое-что.

— Что?

— Что она не «докуренная сигарета», чтобы от неё избавлялись. Мои слова обидели её, унизили, и она возненавидела меня. Я зажралась, будучи женой миллиардера, перестала уважать и чувствовать боли других людей, не видя ничего, кроме своих собственных, как оказалось впоследствии, целиком надуманных проблем. Это я виновата. Я.

— Не уверен… боюсь ей нужен был лишь повод, и именно ты не давала ни единого, в отличие от Габриель. Она ухватилась за то, что ничего не значило, потому что ей нужна была причина, повод. Просто повод уничтожить того, кого я люблю. Жестокая месть, урок безответной любви, только в моём случае особенно извращённый, потому что любить было бы уже некого… — я задыхаюсь от боли, снова примерив на себя то будущее, какое могло бы быть, не сумей я вытащить её.

— Ты ведь уже не на таблетках?

— Нет.

— Тогда всё, конец, прекращаем этот разговор. Тем более, что в нём нет никакого смысла.

Лера уже знает о моей проблеме. Я признался сам. Думал, она разозлится, что не сказал раньше, ожидал, что снова потащит меня к докторам, но… ничего из этого не случилось. В тот вечер она обняла меня, прижала мою голову к своему декольте, позволив мне утонуть в любимом запахе и мягкости её груди, долго гладила мои волосы, ласково перебирая их, именно так, как умеет только она, и как люблю я. Потом сказала:

— Больше не будет ничего плохого. У нас впереди осталась только долгая и счастливая жизнь рядом друг с дружкой. Я буду любить тебя, а ты меня, мы станем заботиться друг о друге так, чтобы прошлое стало казаться чей-то чужой, плохо придуманной историей. Мы заведём собаку, а может и две, и станем её выгуливать на берегу нашего острова, держась за руки. А когда наши взрослые дети будут приезжать к нам со своими семьями и нашими с тобой внуками, эта собака будет прыгать на них и скулить своим собачьим счастьем. Я буду гладить твои рубашки, а ты делать мне кофе по утрам. А ещё мы всех удивим, потому что в старости будем продолжать заниматься любовью, и наши дети, от которых ничего не скроешь, будут подшучивать над нами. Я люблю тебя, Алекс!

— И я люблю тебя, Лера! — отвечаю, отрываюсь от её груди, нахожу её губы и действительно забываю обо всех своих психических проблемах на долгие годы. Почти навсегда.

Эти простые слова, сказанные моей женщиной в правильное время, в нужный момент, стали моей новой установкой, новой мантрой моей жизни, стерев из памяти все прошлые. В тот день она практически полностью вылечила меня. Я больше никогда не возвращался в своих мыслях к Офелии, я выбросил из памяти всё, что делало меня уязвимым, стал смотреть вперёд так же уверенно, как это делала моя любимая жена. Но больше всего мне понравилось то место, где в старости мы занимались любовью… или грязным сексом. Хе-хе. Жизнь не стоит на месте, и горизонты моей любимой супруги не перестают раздвигаться…

Глава 83. Union

Ben Howard — Promise

Жизнь — река, и в нашей с Лерой истории началась, наконец, спокойная широкая дельта, все пороги, водовороты и резкие изгибы оказались позади, оставив нам лишь воспоминания и бесценный жизненный опыт.

Мы мудры и образованы, научены главному, просвещены о важном, здоровы, красивы и счастливы. У нас есть всё, что нужно, и даже сверх меры.

Мы любим друг друга и больше не боимся потерять, болезненность и надрывность в отношениях остались в прошлом, уступив место уверенности и покою, полному безоговорочному доверию. Я не боюсь её ухода, потому что знаю — не уйдёт, не бросит, не сбежит. Она больше не ждёт предательства, не видит в окружающих нас женщинах роковых соперниц, не страшится перемены в моих чувствах, потому что знает — её никогда не будет.