Книга Древняя Греция - Владимир Миронов

Вакх на пантере. Фреска

Необходимо строго придерживаться объективности в оценках (в том числе в отношении правителей и народа). То, что у нас на Руси люди не умеют пить, давно всем известно. Над любившими выпить греки посмеивались: «Вино и дедов заставляет танцевать!» В России же пьяниц зачастую даже жалеют, словно немощных или больных. Хотя трезвенник-то куда как лучше. Он пьет в меру, причем только с теми, кто ему очень приятен, кто принес с собой, говоря словами Афинея, запеленутую в свитки ученость или умную веселость, как взнос на складчинный обед. Греки считали лучшей компанию, на которой присутствует 3—4 участника, иначе и «не пир это будет, а сборище грубых солдат, что пришли перепортить припасы». В данном случае, конечно, речь не идет об «обеде с дамой», где лишние люди вообще ни к чему, если, разумеется, вы в состоянии справиться и без их помощи. Но в любом случае ежели уж пить, то и делать это надо с умом, чтобы не превратиться в «винопийца со взором пса». Поэтому Гомер яростно и страстно обрушивался на неумеренное пьянство. Он изображает громадного Киклопа (циклопа), коего смогло погубить в пьяном виде ничтожное существо. По той же причине у него погибает и бедняга-кентавр Эвритион.

Несут дары Деметры

Спутники Одиссея превратились в свиней, испробовав некое зелье Кирки. Ломает себе шею предавшийся пьянству и распущенности Эльпенор. Антиной погибает, пораженный стрелой, так и не оторвавшись от кубка, отуманенный «медвяным вином». Гомер рисует и сцену того, как эллины выходят в море пьяными, там начинают бунтовать и погибают. Даже Эней, мудрейший на советах троянцев, из-за своей пьяной болтливости чуть не погиб. Агамемнон справедливо ставит вино на одну доску с безумием. Признавая полезным умеренное потребление вина, Гомер заявляет, что хлебать вино большими глотками – значит вредить самому себе. В столь остром вопросе важнее всего сохранять чувство меры. Платон в «Законах» говорит, что не стоит «безусловно порицать дар Диониса и говорить, будто он плох или недостоин быть принят в государство». Россия, как известно, близко к сердцу приняла дар Диониса. Поэтому одни думают, что «вино дано людям в наказание, чтобы мы впали в неистовство», другие, напротив, свято верят, что «вино дано как лекарство для того, чтобы душа приобретала совестливость, тело – здоровье и силу». Истина – лежит посередине.

Изображение пьяного Силена

Хотя что касается недостатков и пороков, присущих грекам, у кого их нет?! Иные пороки в ряде случаев могут стать жизненной силой. Лучше обратить внимание на собственные пороки, дабы изжить их. В отношении древней Греции можно принять образы и сравнения, используемые в платоновском «Пиру» Алкивиадом, когда тот говорит о философе Сократе. Внешне тот уродлив и похож на изваяния Силена. Речи его кажутся смешными, даже безумными. Но если раскрыть их внутренний смысл, обнаружится, что в них порой может быть заложена большая мудрость, благородство, великое число добродетелей, даже определенная душевная красота.

Обучение грамоте в России. Миниатюра XVII в.

Греки передадут нам не только атрибуты государственности, но и христианскую веру. Этому тогда придавалось огромное значение. Когда после 860 года послы из страны Рос были крещены в Константинополе, патриарх Фотий с гордостью сообщал об этом в своей энциклике восточным патриархам. Там было сказано, что отныне русские находятся под духовным владычеством Византии и византийского епископа как «подданные и друзья» империи. Очень показателен и выбор терминов в послании. Фотий выбирает два (hypekooi и proxenoi), ведущих происхождение из времен классической античности: первый из них обозначал полуподданных-полусоюзников Афинского государства, а второй употреблялся применительно к тем лицам, которых иностранные государства назначали на роль «друзей» Афин (т.е. что-то вроде «почетных граждан») (Дм. Оболенский). Период тесного сближения Византии и Древней Руси будет нами рассмотрен позже. Замечу лишь, что в дальнейшей сложной и трагичной истории Греции будут страницы, когда немало греков и вообще иммигрантов-христиан из Османской империи и ее вассальных государств устремится в Россию, найдут тут пристанище, укрытие, судьбу.

«Философия и риторика» Софрония Лихуда

Достаточно сказать о том, что именно ученые-теологи братья Иоанникий и Совфроний Лихуды стояли у истоков российского высшего образования. Греки по происхождению, они вели свою родословную от княжеского рода Лихудов. Семья эта занимала высокие посты в духовной и светской жизни Византии еще в XI веке. После падения Константинополя многие из них вынуждены были бежать. Лихуды нашли пристанище на острове Корфу, учились в Венеции, затем в знаменитом университете в Падуе. Когда в 1682 году царь Федор Алексеевич задумал завести в России высшую школу, он обратился с просьбой к константинопольскому патриарху Досифею. Выбор того пал на Лихудов. В итоге они добрались до России, возглавили с 1687 года только что созданную Славяно-греко-латинскую академию. В ней на протяжении восьми лет они преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику, математику, физику. Их перу принадлежит ряд учебников. Это была первая успешная попытка наладить светское образование в России, первый опыт по созданию учебников истинно европейского уровня. В обиход даже вошел термин «греченя». Под «греченами» подразумевались греки-христиане, арабы-христиане, славяне. Размеры миграции были таковы, что в Москве явилась особая иноземская греческая слобода, подворье в районе Воздвиженской слободы Греческого монастыря на Никольской улице. В этом плане интересна и практика «исправления веры греков». При крещении в христианскую веру «обусурманенные» получали от русского царя немалые деньги. Главное же, что они получали доступ к знаниям.

Грамота царя Федора Иоанновича

Мы многому научились у греков – не столько даже любви к вину, сколь любви к искусствам, мастерству, знаниям, навыкам торговли. А.С. Пушкин в письме к П.Я. Чаадаеву (1836) скажет: «У греков мы взяли Евангелие и предания, но не дух ребяческой мелочности и словопрений». В гимназиях России изучали греческий язык. Известный врач и египтолог А.В. Живаго высказался весьма критично о том, как и чему обучали в российских гимназиях, но сегодня все воспринимается иначе: «Греческий язык в то время считался в числе самых главных предметов нашего гимназического курса. Им, как и латинским языком, душили самым основательным образом несчастных классиков. Мало было знать грамматику (языков) со всеми ее неправильными глаголами, черт знает, на что нужными, требовалось (еще и) умение изящно по-гречески располагать слова фразы, помня разные хиазмы и другие обороты речи блестящих греческих ораторов. Совершенно необходимым считалось умение свободно переводить a` la livre ouvert (франц. – переводить с листа, без подготовки) «Анабасис» Ксенофонта и целый ряд песен (весьма трудной) гомеровской «Илиады»». И хотя далее автор говорит о том, что ученики упростили поставленные перед ними задачи и свели к минимуму потребности знания греческого, все ж высокая планка несомненна, и говорит о серьезности подготовки. Но чтобы упростить задачу читателю, мы попытались снять пласт научных терминов (modus discendi и docendi). Что до них обычному и живому человеку. Воззвав не только к уму, но и к душе, и к воображению, мы надеемся, что античная культура вызовет немалый интерес новых поколений. В.И. Иванов (1866—1949), «Вячеслав великолепный», «Сирин ученого варварства» (А. Белый), утверждал, что мы гораздо ближе к эллинству, нежели принято думать, считал, что классицизм, как тип школы и эстетическая норма, не прививается у нас; но «никогда, быть может, мы не прислушивались с такою жадностью к отголоскам эллинского миропостижения и мировосприятия». Но почему это происходит?