Книга Мари. Дитя Бури. Обреченный - Генри Райдер Хаггард

Сбоку выступа и у его основания, рядом с родником, большая группа туземцев в спешном порядке, словно желая поскорее разделаться с работой, возводила хижины для Зикали и его людей. А на полпути к ущелью, чем долина и была, по сути, шагах в двадцати пяти от места, откуда сбрасывали осужденных, расчистили и выровняли круглую площадку, способную вместить пятьдесят или шестьдесят человек. По словам Гозы, здесь разместятся король и Совет, когда придут искать у Зикали просветления.

Мне подумалось, что единственное, чем он способен с ними поделиться, – это светом адского пламени, куда он их и ввергнет. В самом деле, эти люди так и не поняли, что Зикали их злейший враг. Во-первых, в нем текла кровь уновандви, племени, уничтоженного великим королем Чакой. Этот самый Чака отнял у Зикали жен и убил его детей, а тот в отместку замыслил убийство короля, как он поступил и с его братьями, Умлангааном и Дингааном. Последнего карлик втянул в ссору с бурами, а затем, не без моего участия, спровоцировал войну между принцами Кечвайо и Умбелази.

Теперь я убедился: Зикали затевает новую войну, между англичанами и зулусами, заранее зная, что со всем народом и домом Сензангаконы будет покончено, ибо он поклялся стереть его с лица земли. Ведь он говорил мне об этом много лет назад, а отказываться от своих слов не в его характере. Разве он не использовал красоту и аппетиты Мамины в своих интересах, а когда она стала не нужна, позволил ей умереть? Так же он поступал и с ос тальными. И сам я, возможно, орудие в его руках, которое бросят на произвол судьбы, когда настанет черед. Впрочем, я понятия не имел, как Зикали собирается вовлечь меня в свои козни, ведь он прекрасно знает, что я пойду на все, лишь бы ему помешать. О, мне захотелось тут же пойти к Кечвайо и все ему рассказать, и пускай все тайны Зикали всплывут наружу.

Стоп! Допустим, этот хитрый колдун держит моих спутников в заложниках как гарантию моего послушания. Что с ними будет, если я его предам? Он уверял, будто они в безопасности, намекая на их благополучное бегство в Наталь. А откуда мне знать, сказал ли он правду? Я был совершенно сбит с толку, не мог понять, для чего он заманил меня в страну зулусов. Поэтому не решался что-либо предпринять, боясь угодить в ловушку, расставленную этим хитрецом, и утянуть за собой остальных.

Да и кто знает, настоящий ли он человек или посланник Сатаны на земле, обладающий сверхчеловеческими знаниями и властью над болезнями. Он жил уже очень долго, хотя никто не знал, сколько ему на самом деле лет. Кроме того, Зикали прекрасно умел читать чужие мысли и, как я совсем недавно убедился, своим искусством мог сотворить перед человеком видение или мираж. Еще он знал обо всем, что происходило в других местах, мог посылать и угадывать сны. Как бы, в противном случае, Номбе узнала о моем сне в доме Марнхема? Наконец, он умел предсказывать будущее и однажды доказал это на деле, напророчив, что меня ранит буйвол с обломанным рогом.

Впрочем, все это могло оказаться лишь следствием наблюдательности, ловкого шпионажа, обмана и гипноза. Полной уверенности в этом у меня не было ни тогда, ни сейчас.

Вот о чем я думал, покидая Долину костей с толстяком Гозой. Он то и дело поглядывал на меня, как любопытная ворона на блестящий предмет, привлекший ее внимание.

– Гоза, – прервал я наконец молчание, – зулусы в самом деле собираются воевать с англичанами?

Он повернулся и указал туда, где холмы устремлялись к широкой равнине. Два полка выполняли там маневры. Один защищал подступы к склонам, а другой нападал со стороны равнины, да так яростно, что издалека могло показаться, будто они и впрямь сражаются.

– Разве не похоже на битву, Макумазан?

– Да, Гоза, но это только забава.

– Верно, Макумазан, а война, может, будет, может, нет. Разве я предсказатель, чтобы знать наверняка? Никто в земле зулу этого не знает, разве что тот, для кого строятся те хижины.

– Гоза, ты думаешь, он и вправду знает?

– Нет, Макумазан, я не думаю, а уверен. Зикали уже слыл самым великим колдуном, когда мой отец еще держался за фартук своей матери. Он подергает за ниточки – и правитель этой стра ны запляшет, как решит колдун. Пожелает войны – будет война, а если мира, так тому и быть.

– И чего же он желает, Гоза?

– А я у тебя хотел об этом спросить, Макумазан, ведь, по твоим словам, вы старые друзья. Объясни еще, почему он выбрал место для ночлега в этой темной норе среди мертвецов, а не с живыми под солнцем Улунди?

– Этого я не знаю, Гоза, поскольку Открыватель не отворял мне своего сердца. Он держит при себе все свои секреты. Вообще же, по-моему, те, кто общается с мертвыми, и жить привыкли с ними.

– Ты, как всегда, прав, Макумазан, – сказал Гоза и так взглянул на меня, словно не поверил ни единому слову.

Видать, он решил, будто я в сговоре с Зикали и в курсе всех его дел. Догадался небось о моих спутниках, когда я пообещал ему одеяла за молчание, и их подозревает в сговоре со мной. Впрочем, тогда я не был в этом до конца уверен, потому и не спросил о Хеде и Энскоме, не выдал их существования ни единым словом, дабы не подвергать смертельной опасности.

В сущности, я мог не волноваться, поскольку, если Гоза, как я думал, состоит на секретной службе главным гонцом и что-то знает, Зикали, скорее всего, велел ему держать язык за зубами, пригрозив проклятьем. То же касается и солдат, которые пришли вместе с ним отвести меня в Улунди. Слово Зикали было куда весомее королевского, ведь по глубокому убеждению всех туземцев, если Кечвайо мог только убить их, то колдун, подобно Сатане, способен погубить и тела, и души. Но откуда ж мне было знать?

Пару дней обошлось без происшествий. Впрочем, ходили слухи об одной или двух встречах Совета в доме короля, где обсуждалось положение дел. Кечвайо я больше не видел, он только дважды присылал слуг с яствами и интересовался через них, здоров ли я и доволен, не обижают и не оскорбляют ли меня. Я отвечал, что вполне здоров и покоен, однако белому человеку, хоть и отшельнику, трудно ощущать радость, живя в одиночестве среди тысяч туземцев.

Утром третьего дня, когда ожидалось полнолуние, явился Гоза и сообщил о прибытии Зикали. В Долину костей тот ступил еще до рассвета. Я спросил, как этот дряхлый старик умудрился забраться в такую даль. Оказывается, если он правильно понял, колдун не шел своим ходом, а его несли слуги на носилках, вернее, носилок было двое, для Зикали и его «души». Подобное заявление озадачило меня, даже для Зикали это звучало странно, поэтому я переспросил, о чем это он толкует.

– Макумазан, я сказал все, что знаю! – воскликнул он. – Об этом Открыватель сам сообщил королю через своих посланников. Он передвигается лишь по ночам, поэтому его никто не видел, а иначе от одного его взгляда мужчины слепнут, а женщины немеют. Может статься, он зовет своей душой эту знахарку Номбе, ходят слухи, будто он ее создал, ведь об отце и матери ее мы отродясь не слыхивали. А может быть, за балдахином вторых носилок, если они есть на самом деле, колдун прячет свою змею.

– Может, и так, – ответил я, оставив бесполезные расспросы. – Мне бы хотелось немедля повидаться с Зикали.