Книга Дендрофобия - Наталья Горская

Сам Волков, похудевший и косматый, как призрак среди живых, сидел на диванчике с годовалым младшим сыном на руках, который мирно спал, уткнувшись носом отцу в плечо. Старший сын читал сказку про кота в сапогах, демонстрировал папе, как он в его отсутствие научился читать. Дочка сидела у старенького пианино и разучивала какие-то гаммы, всё время обращаясь к отцу: «Папа, смотри, как я уже умею!».

Незваные гости даже смутились поначалу такой идиллии, как они посмели вторгаться со своими нелепыми подозрениями в это царство покоя и уюта. Разве может этот тихий и мирный человек в мягком свитерочке домашней вязки, заботливый и внимательный отец, которого так любят его дети, совершить что-нибудь противоправное?

Но когда Волков медленно поднял на них тяжёлый взгляд, стало понятно: может. Столько ненависти у него было во взгляде, что совершенно невозможно стало смотреть ему в глаза. И была там некая дьявольская усмешка: ну-ну, мол, попробуйте найти и доказать хоть что-нибудь. Ребёнок у него на руках сразу проснулся и раскричался, да так громко, что жена Волкова унесла его в другую комнату. Следователи, словно извиняясь, начали в обыск.

– Делайте, что хотите, следопыты, – равнодушно обронил Волков и злобно добавил: – Только, чтобы к моей жене и детям близко не подходили.

Осмотрели «следопыты» подвал, чердак и сам дом. Даже в печку заглянули, но ничего интересного там не увидели. Огород был завален толстым слоем спрессованного, как пенопласт, снега с режущей коркой наста. Никаких следов. Даже оружия никакого не нашли, хотя от покойного егеря оно вполне могло остаться.

Арнольд Тимофеевич всё это время сидел с Волковым в одной комнате и вдруг почувствовал, что боится чего-то, потому что исходит от этого человека какая-то волна агрессии. К тому же, он в какой-то момент отмочил странную шутку. Мэр просто спросил о чём-то – то ли о погоде, то ли ещё о какой-то ерунде, – а Волков в ответ лёгким движением руки, словно пылинку со стола смахивал, метнул нож, которым он перед этим чистил апельсин детям. И этот нож крепко впился в дверной косяк в двух-трёх сантиметрах от головы мэра. Небольшой такой, но очень острый.

– Костя, ты что?! – зашептал мэр от ужаса. – Что я такого сказал? Я же ничего такого не сказал! Я же… Меня просто попросили твой дом показать. Участковый-то болеет… Ну, не я, так другой кто-нибудь показал… Константин, я очень соболезную твоему горю, но ничего такого не думаю даже…

– Я знаю, – спокойно оборвал его Волков.

Мэру потом казалось, что Авторитет именно в тот момент завербовал его на какую-то свою невидимую и страшную сторону.

Когда они уже поздней ночью уходили от него, на дворе на них опять зарычал волк, преградив дорогу к калитке. Ходит так свободно по двору и даже не привязан! А дома трое маленьких детей.

– Ты волка-то своего убери, – сказал старший из следователей.

– Идите. Он вас не тронет, – усмехнулся Волков. – Это он свой норов показывает, чтобы никто не сомневался, что он волк. Молодой ещё, глупый. Чего испугались-то? Страшнее человека зверя нет.

Волк, в самом деле, их не тронул. Сел и зачесал лапой за ухом, как обычная собака. Сладко зевнул, подошёл к своему хозяину и ткнулся чёрным мокрым носом ему в ладонь. Потом, когда они молча ехали по ухабам в забрызганной до крыши машине, старший из следователей вдруг сказал словно бы самому себе:

– А ведь его рук дело. Да только, боюсь, не докопаться будет. С такими-то навыками, как у этого парня…

И не договорил. Арнольд Тимофеевич тогда только удивился этим словам. Он-то из фильмов знал, что все преступления всегда раскрываются. Но фильмы снимаются по сценариям, которые профессиональные драматурги и литераторы сочиняют по законам жанра «сколько верёвочке не виться». А тут человек, четверть века отработавший в розыске, говорит, что в реальной жизни законы классического детективного жанра, увы, не действуют. Причём, совершенно спокойно говорит.

Мать одного из этих пропавших парней тоже приезжала к Волкову. Сначала кричала на него, что это он убил её сына, что ей сердце что-то такое подсказывает. А потом стала умолять, чтобы сказал хотя бы, где могила её мальчика. Даже на коленях перед ним ползала, а он в ответ только рассмеялся и сказал, что её «мальчик» должно быть, загулял с какой-нибудь бабой, а как нагуляется, так и вернётся к мамочке. Но она огорошила его заявлением, что сын ей приснился с распоротым животом, и какой-то лицензированный и сертифицированный оракул выдал ей квалифицированное заключение, что её ребёнок погиб и убил его человек с седой головой. При этих словах Авторитет ещё пуще развеселился:

– Говорите, и вам мальчики кровавые снятся? Надо же! Я вижу, бывшая обкомовская шушера теперь не только дружно в официальную религию подалась, но и наловчилась удачно её совмещать с языческой верой в магию и тайны потустороннего мира. И как это только правоохранительные органы не додумались пока прибегнуть к помощи оккультизма?

А потом вышвырнул несчастную женщину на улицу с крыльца своего дома. После этого к нему наведался тот самый родственник чуть ли не из Смольного. Тот уж грозился основательно, пучил опухшие глаза и брызгал кислой слюной, пугал большими полномочиями, упоминал связи со Смольным и чуть ли не Кремлём. Произносил много разных глупых угроз, которые прут из человека, как шипение маленькой и слабой кошки перед большой и сильной собакой, когда она выгибает спину, чтобы казаться больше и страшней. Потому что сама очень боится, но хочет запугать потенциального врага таким угрожающим поведением. Вот и он словно бы боялся, что сейчас разоблачат его полную бесполезность и беспомощность безо всех этих связей и знакомств с «нужными людьми». Или сам глубоко в душе понимал бессилие и ничтожность, если от него отнять эти полномочия. Но не было сил это признать. Поэтому он боялся и одновременно возмущался, что, оказывается, кому-то в этой стране весомость его личности ни о чём не говорит и ничего ровным счётом не значит. Он даже и не подозревал, что такие люди вообще могут быть!

Авторитет вежливо выслушал незваного гостя, потом сказал «до свидания» и с преувеличенной учтивостью указал на дверь. Мужик этот ещё раз выругался и уехал в сторону Ленинграда. Это и осмотр дороги потом подтвердил, а наша не асфальтированная грязь в таком деле не обманет. Но до дома так и не доехал. Пропал куда-то вместе с водителем и машиной. Опять искали-искали, но так и не нашли. Перерыли все болота, откопали даже остатки солдат времён Великой Отечественной и несколько монет XVII века! Но от человека с большими связями и полномочиями не нашли даже пуговицы. Один оперативник чуть не утонул в трясине, другой застудил почки в холодной воде, но поиск так и не дал результатов.

Искали там, потому что Авторитет в своё время с отцом облазил весь лес и, говорили, знал его настолько хорошо, что мог залезть в такую гиблую трясину, куда никто не совался от сотворения мира. Свидетели с Лесной улицы теперь прятались от следователей или твердили, что никто ничего не видел, никто ничего не знает, слёзно умоляя не упоминать их имена при Волкове. Так ни до чего и не докопались. Уголовного дела тоже не завели: тела нет – и дела нет. К тому же, сам Авторитет уже тогда начал обрастать своими связями и невидимыми слугами среди влиятельных людей, которые ему были чем-то обязаны. Он делал для них грязную работу, которая всем влиятельным ой как нужна, но они редко решаются пачкать в ней руки, да и, честно говоря, не умеют её выполнять, как следует. Все любят мясные блюда, но при этом мало кому охота самим разделывать тушу. Он умел это делать. Они его за это боялись и презирали, как и положено цивилизованному обществу презирать работу палача, но когда надо было кому-то заткнуть рот, то обращались именно к нему, как к профессионалу. Он чихать хотел на их отношение, сам презирал их нисколько не меньше, но работу для них всегда выполнял идеально. Поэтому ту историю с пропажей каких-то обкомовских детей-идиотов, которые сами нарвались, потому и огребли, его покровители сумели замять. На смену обкомовцам уже выдвигалась новая алюминиевая и бензиновая элита.