Книга Убийство демократии - Уильям Блум

После судебного процесса, в октябре 1992 года, было вынесено решение о его депортации в Сальвадор. Его сторонники в Соединенных Штатах выразили озабоченность по поводу его безопасности в Сальвадоре, на что официальный представитель Госдепартамента ответил с невозмутимым видом: Хойя Мартинес «признался в убийствах и пытках, и по отношению к жертвам было бы жестоко не судить его» [54].

Через несколько недель после того, как Хойя Мартинес стал известен общественности Соединенных Штатов, произошло одно из самых шокирующих злодеяний этой войны. Шесть иезуитских священников из Университета Центральной Америки в Сан-Сальвадоре были хладнокровно расстреляны на территории кампуса вместе с домработницей и ее дочерью. Свидетель, которую убийцы не заметили, Лючия Баррера де Черна (Lucia Barrera de Сета), показала, что видела, как пять вооруженных мужчин в униформе совершили убийства. Сальвадорские вооруженные силы, которых Римский католический орден часто критиковал за нарушения прав человека, были непосредственными и логичными подозреваемыми. Из-за исключительно активного протеста против этого преступления в США и на международном уровне, включая создание Конгрессом специальной группы, два месяца спустя были арестованы девять офицеров и солдат из батальона «Атлакатль». Причем семь из них, как оказалось, всего лишь за два дня до убийства принимали участие в боевых учениях под руководством американских сил специального назначения («зеленых беретов») в Сальвадоре.

Прошло почти два года, прежде чем двух арестованных признали виновными в преступлении; это были два младших офицера, но их начальство — тех, кто отдавал приказ, — не тронули. Тем не менее в стране, где тысячи людей были убиты военными из «экадронов смерти», это было достижением, поскольку ни одно должностное лицо никогда раньше не судили, не говоря уже о вынесении приговора о виновности за убийство или другие нарушения прав человека. Сальвадорские военные были вынуждены провести суд над офицерами, потому что Конгресс США выдвинул требование — судебное преследование убийц являлось условием для продолжения оказания военной помощи.

В течение двухлетнего периода, а также после вынесения приговора официальные лица администрации Буша, похоже, пытались препятствовать ведению следствия и помочь в сокрытии улик следующими действиями:

1) фубо запугали свидетеля Черну и повесили на нее ярлык «лгунья»;

2) по соображениям национальной безопасности отказались предоставить сальвадорскому суду секретные документы, касающиеся дела; на тех же основаниях скрывали материалы независимых журналистов, несмотря на закон о свободе информации;

3) в течение длительного времени запрещали судье проводить в интересах следствия допросы майора армии США Эрика Бакленда (Eric Buckland), проходившего службу в Сальвадоре, который узнал о виновности сальвадорских вооруженных сил вскоре после убийств от сальвадорского полковника Карлоса Авикса (Carlos Aviks), а затем ввели для допроса Бакленда ряд условий, которые помогали скрыть большую часть его истории;

4) подвергли Бакленда таким ужасным допросам, что у него случился нервный срыв;

5) незамедлительно уведомили высшее сальвадорское командование о том, что это Авикс рассказал обо всем Бакленду (что принесло Авиксу большие неприятности).

В 1991 году отец Чарлз Берн (Charles Beime), вице-ректор иезуитского университета, заявил, что «американцы все время помогали защищать верховное командование [сальвадорской армии). Они боялись, что если расследование еще немного продвинется, весь их карточный домик рассыплется». Через год следователи из Организации Объединенных Наций по-прежнему жаловались, что Соединенные Штаты очень медленно передают жизненно важную информацию по этому делу [55].

Методы военных и политических кампаний партизан обычно резко контрастировали с правительственными кампаниями. Журнал «Ньюсвик» сообщает, что в 1983 году, когда мятежники «захватили город, они хорошо относились к гражданам, платили за еду и сводили разрушения к минимуму. Также они начали освобождать большую часть захваченных в плен правительственных войск, убеждая других солдат сдаваться, а не сражаться насмерть» [56]. Однако со временем партизаны стали относиться к гражданским более жестко, в частности к лицам, подозреваемым в доносительстве или ином виде сотрудничества с правительством, и к тем, кто отказывался сотрудничать с повстанческими силами. Некоторых крестьян в качестве наказания вынудили покинуть свои деревни и фермы; несколько мэров деревень были убиты; молодых людей насильственно вербовали в повстанцы.

Однако, учитывая многочисленные случаи дезинформации о повстанцах, распространяемой правительством Сальвадора, к сообщениям о партизанской жестокости нужно подходить с осторожностью. Следующий случай весьма поучителен:

«В феврале 1988 года «Нью-Йорк тайме» сообщила: жители деревни говорят, что боевики публично казнили двух мужчин… потому что они подали заявку и получили новые регистрационные карточки избирателей. По словам односельчан, после казни партизаны вставили карточки избирателей [мужчинам] в рот — в качестве предупреждения, чтобы другие не принимали участия в выборах» [57].

Этот рассказ был включен в буклет Государственного департамента, чтобы выдвинуть на первый план «проводимую партизанами кампанию запугивания и терроризма». Буклет был отправлен в Конгресс США, редакторам газет и другим людям, влияющим на формирование общественного мнения. Но эта история, как оказалось, была придумана специалистом по пропаганде сальвадорской армии, который поместил ее в газете «Эль-Мундо» (El Mundo) в Сан-Сальвадоре. Оттуда она и была взята корреспондентом «Нью-Йорк тайме», который создал впечатление, будто бы брал интервью у свидетелей инцидента, вместо того чтобы ссылаться на военных, как это сделала «Эль-Мундо». Позже в «Нью-Йорк тайме» отреклись от этой истории [58].

Внешние агитаторы

«Иногда я чувствую себя Сизифом, — сказал в марте 1982 года высокопоставленный представитель администрации Рейгана, отвечающий за развитие политики США в Латинской Америке. — Каждый раз, когда мы пытаемся объяснить или оправдать нашу политику, на нашу голову обрушивается шквал критики» [59].

Двумя неделями ранее государственный секретарь Александр Хейг (Alexander Haig) утверждал, что у Соединенных Штатов есть «ошеломляющие и неопровержимые» доказательства того, что повстанцы управляются извне. Однако Хейг отказался сообщить какие-либо подробности доказательств, говоря, что это может поставить под угрозу источники в разведке. Пытаясь доказать свои обвинения через два дня, он настаивал, что у Соединенных Штатов были «неоспоримые» доказательства никарагуанской и кубинской причастности к командованию и руководству операцией в Сальвадоре. За день до этого там был захвачен никарагуанский «солдат». Как выяснилось, согласно данным мексиканского посольства в Сан-Сальвадоре, этот человек был студентом, который возвращался в школу в Мексику из Никарагуа по суше, потому что не мог позволить себе билет на самолет [60].

Наследующей неделе никарагуанец был захвачен, когда сражался вместе с партизанами. Он сказал американскому посольству и сальвадорским военным, что обучался на Кубе и в Эфиопии, а затем был послан в Сальвадор никарагуанским правительством. Государственный департамент был взволнован успехом. Молодой человек был представлен журналистам на пресс-конференции в Вашингтоне, где он, однако, заявил, что никогда не был ни на Кубе, ни в Эфиопии, присоединился к партизанам сам по себе, а предыдущее заявление сделал под пытками его сальвадорских похитителей. Он добавил, что никогда не видел других никарагуанцев или кубинцев в Сальвадоре и отрицал, что Никарагуа предоставляла помощь партизанам [61].