Книга Потоп. Том 1 - Генрик Сенкевич

Замойский умолк. Чарнецкий задыхался от волнения.

— Помолимся! — сказал ксендз.

Они опустились на колени и начали молиться. Но от тревоги волосы шевелились у рыцарей. Прошло четверть часа, полчаса, час, бесконечный, как вечность.

— Пожалуй, ничего уж не выйдет! — сказал Петр Чарнецкий.

И глубоко вздохнул.

Вдруг в отдалении взвился огромный сноп пламени и раздался такой грохот, будто громы небесные обрушились на землю и потрясли стены, костел и монастырь.

— Взорвал! Взорвал! — вскричал Чарнецкий.

Новый грохот прервал его речь.

А ксендз бросился на колени и, воздев руки, воскликнул:

— Пресвятая богородица! Заступница наша и покровительница, вороти же его счастливо!

Шум поднялся на стенах. Солдаты не знали, что случилось, и схватились за оружие. Из келий выбежали монахи. Никто уже больше не спал. Женщины и те повскакали с постелей. Со всех сторон градом посыпались вопросы, возгласы, ответы.

— Что случилось?

— Приступ!

— Разорвало шведскую пушку! — кричал кто-то из пушкарей.

— Чудо! Чудо!

— Разорвало самую тяжелую пушку! Ту самую кулеврину!

— Где ксендз Кордецкий?

— На стенах! Молится! Он все устроил!

— Бабинич взорвал орудие! — кричал Чарнецкий.

— Бабинич! Бабинич! Слава пресвятой деве! Больше они нам не будут вредить!

Между тем отголоски смятения донеслись и из шведского стана. На всех шанцах сверкнули огни.

Шум все возрастал. При свете костров было видно, как мечутся в стане толпы солдат; запели рожки, все время били барабаны; до стен долетали крики, в которых звучали ужас и страх.

Ксендз Кордецкий по-прежнему стоял на стене, преклонив колена.

Вот уж и ночь стала бледнеть, а Бабинич все не возвращался в крепость.