Книга Корона мечей - Роберт Джордан

– Нам уже все известно, Мэт, – сказала Илэйн. Ну, по правде говоря, не совсем все.

Мэт был просто ошеломлен и... так выглядит человек, который понял, что трудился зря. Благодаря своим узам Илэйн ощутила внезапный всплеск чувств, исходящих от Бергитте. Лицо ее Стража почти не изменило выражения, но в глубине сознания Илэйн вспыхнули неожиданные эмоции, больше всего похожие на неодобрение. Авиенде, наверно, не понадобилось бы столько времени, чтобы сообразить, что к чему. Открыть рот сейчас было одним из самых трудных поступков, которые Илэйн когда-либо совершала в своей жизни.

– И все же я очень благодарна тебе, Мэт, – промолвила она. – Это целиком твоя заслуга – мы нашли то, что искали.

Мэт открыл рот; его явное изумление поразило Илэйн даже сильнее, чем прежнее разочарование.

Мэт быстро захлопнул рот, но тут же открыл его снова и заявил:

– Тогда давай наймем лодку и заберем эту проклятую Чашу. Если повезет, мы покинем Эбу Дар уже ночью.

– Это нелепо, Мэт. И не изображай дело так, будто я унижаю тебя. Мы не станем ползать по Рахаду в темноте и не покинем Эбу Дар, пока не пустим в ход Чашу.

Он, конечно, принялся спорить, но тут Дерис снова попыталась лягнуть его. Мэт увернулся, спрятался за Бергитте и завопил, чтобы кто-нибудь наконец помог ему, а Дерис кинулась за ним.

– Это ваш Страж, Илэйн? – с сомнением в голосе спросила Реанне.

– О Свет, нет! Бергитте мой Страж. – У Реанне отвалилась челюсть. Язык Илэйн жег вопрос, который она не решилась бы задать ни одной сестре. – Реанне, если можно, скажи мне, сколько тебе лет?

Женщина заколебалась, глядя на Мэта, но он все еще увертывался от Дерис, прячась за ухмыляющейся Бергитте.

– В следующий день рождения, – ответила Реанне таким тоном, будто речь шла о самой заурядной вещи на свете, – мне исполнится четыреста двадцать лет.

Услышав это, Мерилилль упала в обморок.

Глава 32ЗАПЕЧАТАНО ПЛАМЕНЕМ

Элайда до Аврини а’Ройхан по-королевски восседала на Престоле Амерлин, высоком кресле, покрытом резьбой в виде вьющихся виноградных лоз; теперь на его спинке было только шесть цветных полос вместо семи, как и на палантине у нее на плечах. Она обежала взглядом Собрание Башни. В зале под огромным куполом тянулся по кругу помост, на который вели ступени, и окрашенные в разные цвета кресла Восседающих теперь тоже стояли по-новому. Расстояния между ними увеличились, ведь теперь здесь восседали представительницы только шести Айя вместо семи, как прежде, а восемнадцать сестер покорно и испуганно сгрудились перед помостом. Молодой ал’Тор стоял на коленях рядом с Престолом Амерлин; он не имел права говорить без разрешения, а сегодня он его не получит. Сегодня он был просто еще одним символом ее власти, и двенадцать самых доверенных Восседающих, окруженных сиянием саидар, поддерживали соединение, которым она управляла сама – чтобы обезопасить себя от него.

– Большое согласие достигнуто, Мать, – кротко проговорила Алвиарин за спиной Элайды и смиренно склонилась, опираясь на посох с навершием в виде Пламени.

На полу, ниже помоста, дико завопила Шириам, и Гвардейцу Башни пришлось удержать ее. Красная сестра, создавшая вокруг нее ограждающий барьер, презрительно усмехнулась. Романда и Лилейн сохраняли холодное достоинство, но большинство остальных, окруженных караулом, неудержимо рыдали. Может быть, от облегчения, потому что только четверых из них приговорили к самому суровому наказанию, а может быть, от страха перед тем, что их ожидало. Лица у тех троих, которые осмелились восседать в Собрании мятежниц от ныне распущенной Голубой Айя, побелели как мел. Все мятежницы были изгнаны из своих Айя до тех пор, пока Элайда не смилостивится над ними, но бывших Голубых ожидали долгие годы тяжелой работы, прежде чем они добьются ее милости и им будет позволено вступить в какую бы то ни было Айя. А до тех пор они у нее будут ходить по струнке.

Элайда поднялась – Единая Сила, хлынувшая к ней со всех сторон из круга Восседающих, стала еще одним доказательством ее власти.

– Собрание согласно с волей Престола Амерлин. Первой подвергнут наказанию розгами Романду. – Голова Романды дернулась; посмотрим, удастся ли ей сохранить достоинство при усмирении. Элайда резко взмахнула рукой: – Уведите пленниц и введите первую из тех несчастных обманутых сестер, которые присоединились к ним. Я приму их покаяние.

Среди пленниц кто-то громко вскрикнул, и одна из них вырвалась из рук удерживающего ее Гвардейца. Эгвейн ал’Вир бросилась к ногам Элайды, протягивая к ней руки, по щекам ее потоком струились слезы.

– Простите меня, Мать! – зарыдала девушка. – Я виновата! Я хочу покаяться, я каюсь! Пожалуйста, не усмиряйте меня! – Она рухнула вниз лицом, содрогаясь от рыданий. – Смилуйтесь, Мать! Я раскаиваюсь! Я сожалею!

– Престолу Амерлин не чуждо милосердие. – В голосе Элайды звучали ликующие нотки. Башне придется потерять Лилейн, Романду и Шириам – чтоб другим неповадно было, – но сила этой девушки еще пригодится Белой Башне. Вернее, ей самой, что одно и то же. – Эгвейн ал’Вир, ты восстала против своей Амерлин, но я готова проявить милосердие. Ты снова наденешь белое платье послушницы и будешь носить его до тех пор, пока я сама не решу, что ты готова подняться на новую ступень. Но в тот самый день ты принесешь на Клятвенном Жезле Четвертую Клятву – верности и преданности Престолу Амерлин.

Другие пленницы тоже попадали на колени, моля, чтобы и им позволили дать эту клятву, доказать, что они искренне раскаиваются. Лилейн рухнула на колени одной из первых, Романда и Шириам не слишком отставали от нее. Эгвейн проползла несколько шагов и поцеловала подол платья Элайды.

– Вверяю себя вашей воле, Мать, – сквозь слезы пробормотала она. – Благодарю вас. О, благодарю вас!

Алвиарин схватила Элайду за плечо и встряхнула.

– Проснись же, глупая женщина! – прорычала она.

Элайда открыла глаза в тусклом свете лампы, которую держала Алвиарин, наклонившись над постелью и касаясь рукой ее плеча. Еще не совсем проснувшись, Элайда пробормотала:

– Что ты сказала?

– Я сказала: «Пожалуйста, проснитесь, Мать», – невозмутимо ответила Алвиарин. – Коварла Балдене вернулась из Кайриэна.

Элайда тряхнула головой, прогоняя остатки сна.

– Так быстро? Я ожидала, что они будут здесь не раньше чем через неделю. Коварла, говоришь? А где Галина? – Глупый вопрос. Алвиарин не могла знать, что за ним стояло.

Но Алвиарин все тем же холодным хрустальным голосом ответила:

– Коварла считает, что Галина захвачена в плен или погибла. Боюсь, новости не слишком... хороши.

Из головы Элайды тут же выскочили все мысли о том, что Алвиарин следовало знать, а что нет.

– Рассказывай, – потребовала она, отбрасывая шелковую простыню.