Книга Порода. The breed - Анна Михальская

Собаки притихли и стояли, понуро опустив головы. Я не знала, что и сказать. Мне было мучительно жалко Мэй — маленькую фигурку под темной листвой у серой калитки, одиноко страдающую в этом странном замкнутом мире, населенном множеством прекрасных животных и единственным Привидением. Чтобы обнять ее, пришлось подтащить поближе обеих борзых.

— Пожалуйста, Мэй, милая, расскажи про Привидение! Их же нет!

— В Англии есть. Даже здесь, в Стрэдхолл Мэнор, их три.

— Господи, — прошептала я.

Оказалось, даже привидения целых три, и только Мэй — одна!

— А где же еще два?

— Второе появляется по другую сторону главной аллеи, у входа в паддоки. Там, где растет куст шиповника. Но я его сама не видела. Оно является только тем, кто серьезно работает с лошадьми. Дункан встретился с ним однажды, ранним утром — шел в паддок взять лошадь для проскачки. Дункан ведь был жокеем, правда, не профессиональным, — скакал на наших собственных лошадях. Говорят, около этого шиповника от сердечного приступа умер конюх — недавно, лет сто назад.

Третье живет в дупле одного дуба — дерево можно увидеть из окна твоей спальни, под ним мраморный жеребенок. Дуб почти пустой внутри, и если заглянуть в дупло, видно, что сверху свисает толстая цепь. К ней был прикован один человек. Там он и умер. Давно. Это привидение никому из тех, кого я знаю, не являлось. Сохранилось только предание.

— Какое? — я уже смутно догадывалась, перед кем обнаружит себя третье привидение, и почти не нуждалась в подтверждении.

— История довольно темная и, на мой взгляд, невероятная… Давай продолжим прогулку, расскажу по дороге. А то собачки хотят пройтись, — Мэй вынула из кармана куртки ключ и отперла ржавый замок, по-видимому, кем-то заботливо смазанный.

Серая калитка на удивление легко отворилась, и мы вышли за пределы Стрэдхолл Мэнор. Мы стояли на обочине узкой асфальтированной дороги, заключенной между двумя полосами высокой живой изгороди. Боярышник уже почти отцвел, и только редкие белые соцветия украшали сплошную темную зелень живых стен. Изгородь отделялась от асфальта узенькой тропкой. По ней мы и пошли. Понятно, что двигаться рядом было невозможно, так что пришлось выстроиться цугом — впереди Водка с Опрой и Бонни, за ними Мэй, потом Мышка и Скай. Я замыкала шествие. По шоссе довольно часто проносились автомобили, и тогда нам с Мэй приходилось вжиматься в колючую стену боярышннка, подтягивая покороче собачьи поводки. Дорога петляла. Самые сложные моменты наступали, когда из-за поворотов внезапно появлялись всадники, совершающие утреннюю верховую прогулку. Нельзя сказать, чтобы борзые и, главное, Мэй вели себя при этом спокойно.

— Oh, shit!!! [64] —шипела она сквозь зубы, завидев издали верхового. — Hello! Good morning [65], - так громко и звонко приветствовала Мэй уже приблизившегося всадника. Каждый отвечал ей столь же радостно, хотя люди были явно незнакомые. Но так принято в Англии. Я заподозрила, что и они цедили про себя: “Oh, damn!!!” [66], прежде чем с радостной улыбкой пропеть вслух: “Good morning!”.

Особенно безобразничал Бонни. Пользуясь длинными рычагами своих грубых сильных ног и немалым весом, он нещадно мотал Мэй и двух сук из стороны в сторону, норовя выскочить на асфальт, и вставал на дыбы, если это не удавалось. Бедная Мэй! Представьте Аничков мост, где каждый атлет держит не одну лошадь, а целых три…

Когда ритм и стиль нашего продвижения вдоль шоссе окончательно наладились, Мэй, полуобернувшись ко мне, начала рассказ о третьем привидении.

— Ты ведь знаешь, Анна, что мои предки происходят от незаконного сына короля Генриха VIII, — сказала Мэй как бы нехотя, через силу. В Англии такие вещи сообщают только в случае крайней необходимости. Я поняла, что без этих сведений рассказ был бы просто непонятен, и подтвердила, что таковой факт мне известен, хотя слышала об этом впервые. Так полагается.

— У Анны Болейн, матери Елизаветы, была старшая сестра Мэри. Она родила Генриху сына еще до того, как он сочетался браком с Анной. Хорошо, что король на Мэри не женился — по крайней мере, голова на плечах осталась. Кстати, в программу твоего визита в Англию я включила соответствующий пункт — поездку в Хэмптон Корт. Это дворец, который Генрих построил для Анны. Недолго она там прожила. Ну, неважно. Короче говоря, Мэри и ребенку досталась жизнь, но из владений — весьма немногие, и в их числе — Стрэдхолл.

Дальше пошел ряд поколений, и всегда появлялись незаконные дети. Не все они смирялись с тем, что их лишали имени, владений, имущества. Я думаю, они просто не понимали, что самое ценное — все-таки жизнь. Ее-то они получали! Но им было этого мало, и некоторые пытались протестовать. Протесты принимали разные формы. Знаешь, кровь Генриха, даже в очень разбавленном виде, просто страшная штука. (Это уж точно, — согласилась я про себя и с тоской вспомнила ежедневник.) Короче, один из таких недовольных и был посажен на цепь в этом дупле — для острастки, чтоб другие не вставали на дыбы. Это разрешается только жеребятам. Вот почему потом под дубом поставили мраморного жеребенка. Он напоминает.

— Когда “потом”?

— Ну… когда этот человек умер. С тех пор прошли сотни лет, Анна, и обычаи изменились. Люди стали покорней, а жеребята все такие же. И это прекрасно.

— А что же привидение?

— Говорят, являлось несколько раз — тем, кто так и не смог смириться с жизнью. Или не захотел. Беспокойным, знаешь ли… После этой встречи все они быстро понимали, что к чему. У нас в Англии сейчас таких не осталось. Некому больше помогать образумиться. Так что дупляного привидения давно никто не видел. Может, его и нет уже…

Я теперь вполне представляла, что означает слово “давно” в устах Мэй. Разговор о привидениях иссяк.

— Мэй, а когда же мы придем? — спросила я. — Долго еще?

— Куда придем? Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы ведь пошли гулять… С борзыми…

— Так мы и гуляем! Сейчас дойдем до тех деревьев — видишь, вон они — и повернем назад.

— А где же мы собак отпустим?

— Отпустим? Как это?

— А чтобы они могли побегать… На поле… Тут ведь кругом поля!

— Анна, милая, эти поля чужие. Тут собакам бегать нельзя. Гляди, вот табличка.

И в самом деле, мостки через придорожную канаву, вдоль которой мы двигались, были перегорожены аккуратной калиткой. Я прочла: “PRIVATE. NO TRЕSPASSING” [67]. Вопросов у меня больше не было. Но Мэй пояснила:

— Моим борзым очень повезло. Большинство членов нашего клуба постоянно держат своих в вольерах. Собаки оттуда вообще никогда не выходят — только на выставки. А вот я со своими каждый день гуляю. Кроме того, я каждый день выпускаю их в паддок. У меня всегда находится свободный загон — ведь лошадей постоянно приходится перемещать на свежую траву. Так что во вторую половину дня мои собачки получают возможность побегать. Вот увидишь, как они резвятся! Приедем от Энн, выпьем немного, отдохнем — и снова гулять! Правда, здорово?!