Книга Дом имён - Колм Тойбин

Теперь он осознал сильнее, чем когда-либо прежде, что, когда вернется во дворец – расскажет отцу об этих двоих, и, если они убегут, он попросит найти их, догнать, искать всюду, если придется, а потом привести во дворец в цепях и посадить в самое темное подземелье.

Еще два дня пути они по-прежнему избегали любых колодцев, какие им попадались, и Орест понял, что они уже недалеко от нужного места, чем бы то ни было. Теперь уж он не сомневался, что находится здесь не потому, что мать или отец приказали вести его навстречу им, что его и впрямь похитили, и ничего не мог предпринять, чтобы удрать, – пока эти двое с ним.

Хотя они стали вроде бы любезнее, и Орест думал, что, может быть, ему скажут, где они, раз уж почти пришли, но решил не спрашивать. Сам вскоре узнает, счел он.

На последнем отрезке им пришлось взбираться на гору, а когда тропа терялась, стражникам оставалось лишь гадать, куда идти дальше, они решали неправильно, не один раз, надо было идти обратно. Впервые за много дней они заметили нескольких коз, что карабкались среди скал. Вдали, когда забрались повыше, на равнине внизу Орест различил стадо овец.

А потом набрели на громадное ущелье в горе. Прошли по коридору с крутыми стенками, повернули туда, где в скале были вырублены ступени, ведшие вниз, к торцу некоей постройки. Никто, думал Орест, не сможет найти их на этих горных просторах. Когда подобрались к двери, стучать не пришлось: ее тихо открыл человек, не глядя на них, без единого слова.

Перед второй дверью сидел другой человек, он встал, завидев их, и тепло обнялся с обоими стражниками. Заулыбался и рассмеялся от одного лишь их присутствия – и прибытия с мальчиком.

– Будто у нас их тут мало, – весело проговорил он. – Может, у этого замашки поприятнее, чем у тех, что внутри. Ты глянь на палец у меня на ноге. Вколачиваешь в них приличия пинками, а когда не помогает, они вот что у меня пробуют.

Двое стражников рассмеялись, когда тот мужчина вскинул палку, что стояла с ним рядом, и рассек ею воздух.

– И к тому же прожорливые. Этот парень прожорлив?

– Ест как лошадь, – сказал один из стражников.

– Мы ему вложим ума, – сказал мужчина.

Он открыл дверь, за ней оказалась длинная комната, заставленная топчанами, несколько длинных окон, впускавших больше тени, чем света. Орест лишь через мгновение понял, что в комнате десять с лишним мальчишек, многие – примерно его лет. Тут же, увидев их, он понял, что здесь содержат тех самых похищенных детей. Вот что странно: хоть они и заметили, наверное, что открылась дверь, а перед этим слышали голоса и уж точно знали, что пришел кто-то новенький, ни один не взглянул, а когда кое-кто все же поднял голову – не изменился в лице, не показал, что увидел новенького.

Орест шел между топчанами, никто с ним не заговаривал. Постепенно Орест начал опознавать кое-кого, начиная с его знакомого – Леандра, внука Теодота.

Дверь закрыли. Стражники с ним не вошли. Он остался один на один с этой тихой, бледной братией. Вперившись в лицо одному из них, Орест увидел пустой взгляд, сделавшийся злым и обиженным. Двинулся к топчану Леандра и решил что-нибудь у него спросить, но Леандр отвернулся. В конце концов Орест сел на пол в конце ряда топчанов и оглядел комнату, раздумывая, когда уже кто-нибудь заговорит, или когда принесут еду, или вообще хоть что-нибудь произойдет. Тишину нарушал лишь чей-то кашель – хриплый, он, казалось, не давал хворому облегчения.

Ничего не происходило, пока из-под двери не потянуло съестным, из-за чего кое-кто из ребят сел на топчане. Но по-прежнему все молчали. Когда Орест вернулся к двери, все мальчики разом отворотились. Орест задумался, действительно ли они его не узнали – или решили, что он заодно с похитителями?

Когда дверь наконец отворилась, мальчики двинулись на нижний этаж, единой колонной, склонив головы. И лишь один прошел мимо Ореста, подняв голову, – Леандр. Мгновение он глядел на Ореста, а затем пожал плечами. Когда колона его миновала, Орест пристроился в хвост, спустился по узкой лестнице в тесный обеденный зал, где за одним длинным столом сидели почти все мальчишки, а у окна за маленьким столиком устроились еще двое. Один кашлял. Тот же звук, что Орест слышал наверху: он видел, что мальчик, которого не узнал, был чем-то расстроен и что кашель причинял ему боль, и из-за него во всей комнате было напряженно.

Орест наблюдал за дверью кухни, но никто не входил. Двое мальчишек явились с едой, ее передали вдоль стола. Орест занял место в самом конце и увидел, что мальчику, который кашлял, и второму, с ним рядом, за отдельным столом, ничего не досталось. Остальные ели молча. Орест сосредоточивался на каждом мальчике напротив себя, поочередно, старался вызвать хоть проблеск узнавания, хотя бы у одного, но те, кто замечал, что он пялится, возвращали ему омертвелый взгляд.

Поев, они встали и вышли колонной обратно в спальню, Орест – следом.

Поскольку топчана ему не дали, он устроился на полу. Ночью просыпался несколько раз – от звуков кашля и, наконец, под утро проснулся опять – из-за мальчишек. Когда спросил у одного из них, куда можно выйти облегчиться, тот не ответил, а те, кто был рядом, отодвинулись, словно бы не желая, чтобы он к ним обращался.

Подойдя к двери, Орест обнаружил, что она открыта. Стражник, которого он видел накануне, сидел снаружи.

– Ты, – сказал он. – Две мысли. Сегодня утром идешь мыться. Воняешь, как старая коза. Получишь свежую одежду вместе с остальными. Старую оставь здесь. И тебе нужна дощечка. Держи ее при себе постоянно.

– Зачем дощечка? – спросил Орест.

– Скоро поймешь, – хохотнул человек. – Так, ты, давай мыться, сейчас же.

– Где баня? – спросил Орест.

– По лестнице вниз, а потом еще вниз. И тебе, и всем будет лучше, когда с тебя смоют эту вонь.

Пройдя два пролета лестницы, Орест увидел в бане четверых ребят. Встал в жидком свете, сочившемся в прорезь в стене, смотрел на них, двое шептались, а двое других оживленно плескались и заглушали шепот. Поначалу Ореста не заметили, он тихо разделся. Когда собрался залезть в ванну, двое, которые перешептывались, отпрянули друг от друга. Все четверо уставились прямо перед собой. Орест хотел дать им понять, что он не расскажет стражнику, что они шептались, но до него дошло, что, если он заговорит, это лишь усилит их к нему враждебность. Вскоре все четверо выбрались из ванны, обтерлись в углу.

Домывшись и высушившись полотенцем, оставленным мальчиками, он взобрался наверх и нашел стражника, тот выдал ему одежду, кусок сланца и кусок мела.

Стражник прошел с ним в спальню, нашел свободное место и велел двум мальчишкам помочь принести снизу топчан для Ореста. Орест стоял в свежей одежде, с дощечкой для письма в руках, и тут несколько мальчиков обратили на него внимание наконец, вгляделись в него. Но, когда Орест кивнул кому-то из них, тот отвернулся.

Дни текли медленно и в основном безмолвно. Три раза в день мальчики спускались в трапезную. Раз в неделю могли помыться. В ванной двое плескались, двум остальным при этом можно было шептаться так, чтобы никто не слышал. Только в это время, насколько понял Орест, мальчики разговаривали друг с другом. Иногда по ночам Орест слышал, как дети скулят и плачут во сне, а иногда кашлявший мальчик испускал хриплые звуки, а затем громко пытался вдохнуть, и этот шум продолжался даже после того, как стражник, сидевший всю ночь снаружи у двери в спальню, не приходил и не тряс мальчика – он даже бил его.