Книга Бог пива - Константин Крапивко

Некоторое время он рассматривал меня с каким-то нездоровым любопытством. Похолодев, я на всякий случай стал по стойке смирно и изобразил на лице почтительность.

– Коллеги, полюбуйтесь на него, – сказал Верховный. – Вы такого давно не видели. Смертный.

– Ну что ты будешь делать! – Учитель в расстроенных чувствах звонко похлопал себя по лысой макушке. – Пролез! А я, старый пень, и не заметил ничего!

– Я одного не могу понять: у нас что, где-то помазано веществом, именуемым медом?!

– Лезут и лезут, олухи! Небеса, чай, не резиновые!

– У вас, юноша, болезнь, именуемая манией величия! Вы что, богом себя вообразили?!

– Минуточку. – Верховный с достоинством поднял руку. – Попрошу тишины! Я думаю, смертный уже понял, что ему здесь не место.

– Я давно это понял, – сказал я. – Я домой хочу. У меня там кошка голодная и жена психует. И горячее пятно на обоях. Как бы квартира не сгорела!

– Похвально. Кстати, как вы сюда попали?

– Сам не понимаю, – сказал я. – Работал себе, никого не трогал…

– Характер работы?

– Блин… Как бы вам… Ладно, попробую. Я – ведущий разработчик компьютерных игр. Ну и вот, в одной из них я применил… как бы попроще?..

Присутствующие смотрели на меня, как на умалишенного.

– Блин! Да какая разница! – сказал я. – Все равно вы, похоже, ни слова не понимаете. Просто верните меня домой и не беспокойтесь: больше я к вам ни ногой. Клянусь!

– Откуда вы, юноша?

– Из Москвы.

– Пожалуйста, подробнее. Москва – это где?

– Где, где… – сказал я. – На Земле! Знать надо! Великая столица бывшей империи зла и Третий Рим! Десять миллионов жителей! Мегаполис!

– Нет, он все-таки придурок… – вздохнул Верховный. – Я начинаю уставать от его околесицы.

– Позвольте мне, – сказал Учитель. – Это даже любопытно. Итак, юноша, вы из Москвы. Москва… Это что? Город?

– Говорят, Москва – это большая деревня, – буркнул я.

– Ага, – покивал мне Учитель. – Большая деревня, понимаю. А железные птицы над ней не летают? Или железные стрекозы?

– Летают, – обрадовался я. – Еще как, бывает, летают, заразы! Не заснешь!

– Так. И еще один вопрос. Возможно, он покажется вам чересчур интимным. Заранее прошу прощения, но я ученый, и мне вы можете признаться смело. Скажите… А Земля – она какая? Круглая?

– Конечно круглая!

– Итак, я резюмирую, – сказал Учитель. – Игры. Контуперы…

– Компьютеры, – поправил я.

– А что, между ними есть разница?

– Не знаю…

– Не знаете – не перебивайте! Итак. Контуперы, империя зла, десять миллионов, железные птицы, круглая Земля и закон сохранения. Я ничего не перепутал?

– Вроде нет…

– Все ясно, – сказал Учитель Верховному, теряя ко мне всякий интерес. – Дикарь. Обожрался поганок галлюциногенных, ну и вознесся.

– Что же вы посоветуете?

– Верните его к контуперам, что еще с ним делать?

– Гм… Ну, если для опытов он вам не нужен…

– Нет, пожалуй, – сказал Учитель, брезгливо посмотрев на меня. – Слишком крупный экземпляр. Да и охламон какой-то. Как бы статистику не попортил…

– Будь по-вашему, – решил Верховный. В руках его, откуда ни возьмись, появился резной посох изумительной красоты, с набалдашником из красного сверкающего камня. – Чтобы больше я тебя не видел! – крикнул он, больно тыкнув меня в живот посохом. – Сгинь!

Глава 4

Бьорн Толстый. Душегубы

– Ленка, прекрати, – простонал я и получил очередную пощечину. Демоны меня того-этого, надо же было так набраться! До сих пор башка кружится. Я сделал над собой усилие и попытался разлепить глаза. Эх, поспать бы еще часика четыре, а потом поправиться, и можно будет жить…

В мутном тумане надо мной плавал огромный хлюпающий нос. Над носом нависал низкий каменный потолок. Потолок – это хорошо. Значит, куда-то я все-таки добрался…

– Вы оказались правы, граф, он действительно жив, – раздался надо мной скрипучий голос, – а мы думали, приятель, что ты того… Что тебя к нам для поднятия боевого духа и укрепления запаха дохлым подкинули.

Запах укреплять не требовалось – воняло просто неописуемо, я и забыл, что может так вонять. Здесь было все: от привнесенного лично мной перегара до годами не чищенного свинарника… Пошарив потной ладонью, я обнаружил под собой липкий каменный пол. До меня доносились голоса, отреагировать на которые я был пока не в состоянии.

– Да, досталось толстячку, – заметил скрипучий голос, не без удовольствия отмечая этот факт.

– Видать, сильно били, – сказал другой голос, на этот раз хорошо поставленный.

– Кто бы это мог быть? – пробасил третий.

– Один его знает, – ответил поставленный, – но, может быть, это Голубой Скальпель? Знаменитый карманник, по описаниям, тоже толст и плешив…

– Голубой Скальпель… – хлюпая, сказал скрипучий, – Голубой Скальпель давно покойник. Я знавал его и даже присутствовал при его смерти. Сильный был мужик. – Скрипучий жизнерадостно захихикал. – Главное, смотрит на меня эдак укоризненно и говорит: «Что же ты, приятель…» Что поделаешь, работа. Не правда ли, граф? И, кстати, какого демона вы строите свои дурацкие предположения, когда не знаете, о ком идет речь?

– Прошу прощения, – холодно заявил поставленный, – но у меня нет таких обширных знакомств, как у вас, Крыс.

– А вам чем-то не нравятся мои знакомства? – с издевкой спросил скрипучий.

– Они вам к лицу, – в поставленном голосе теперь слышался металл, – но я бы попросил оставить меня в покое! Я не Голубой Скальпель и другом вам быть не намерен!

– Бросьте, граф, Скальпель не был мне другом. И потом, – угрожающе посоветовал скрипучий, – берегите нервы, а то что-то вы чересчур расходились. Боюсь, как бы мне не пришлось вас самому успокоить…

Послышался шум, похоже, скрипучий встал со своего места.

– Удачи, – хмыкнул поставленный, – она вам понадобится. Мне почему-то кажется, что сейчас на свете станет одним мерзавцем меньше!

– А ну, сядьте оба! – гаркнул свирепо бас. – Не хватало еще, чтобы мы перебили друг друга! Поверьте, палач это сделает лучше!

– Типун тебе на язык, – сказал скрипучий, – впрочем, ты прав.

– Может быть, вы, Дик, и правы, – произнес поставленный, – но позвольте напомнить, что я не терплю, когда со мной разговаривают в приказном тоне.

– Я тоже! Лучше за своим тоном последите!

Пока длилась эта перебранка, я успел несколько оклематься. Попривыкнув к вони, справился с приступами рвоты, снова разлепил глаза и даже нашел в себе силы сесть, прислонившись к каменной стене. Огляделся.