Книга Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть - Турсун Султанов

В первую группу можно включить, например, Хайду, Мухаммада Шейбани-хана, его племянника Убайдулла-хана, хана казахов Касима, его сына Хакк-Назар-хана и т. д.

Хайду (ум. 1301) — сын Каши, внук Угедей-хана. Как установил В. В. Бартольд, Хайду был фактическим основателем самостоятельного монгольского государства в Средней Азии и, по общему мнению средневековых авторов, отличался исключительной храбростью, щедростью, справедливостью; с дарованием полководца Хайду счастливо соединял холодную расчетливость политика. Сын и внук алкоголиков, он отличался едва ли не от всех Чингизидов тем, что, по словам его современника Рашид ад-Дина, никогда не пил ни вина, ни кумыса.

Убайдулла-хан (правил в Бухаре с 1512 г., стоял во главе всех узбеков с 1533 г., умер в 1539 г.) — сын Махмуд-султана, сводного брата Мухаммада Шейбани-хана, завоевателя государства Тимуридов. Он был прост в обращении, по-царски щедр, в битве превосходил всех храбростью; обладая военными талантами и будучи настоящим вождем кочевых узбеков, Убайдулла-хан свободно владел арабским и персидским языками, на которых писал стихи и прозаические трактаты, равно как и на своем родном тюрки. Он считался идеальным правителем в духе мусульманского благочестия.

Характеристики Мухаммада Шейбани-хана, Касим-хана и других, пользовавшихся особой популярностью государей приведены в третьем разделе настоящего исследования. Здесь достаточно лишь отметить, что, согласно представлениям эпохи, идеальный правитель — это тот, кто, говоря словами Шараф ад-Дина Али Йазди (ум. 1454), является «в одно и то же время бичом своих врагов, идолом своих солдат и отцом своих подданных».

Ко второй группе можно отнести, например, Тимур-Малик-хана, Азиз-хана, Шах-Бурхан-хана и т. д.

Тимур-Малик-хан, сын Урус-хана; он стал ханом после смерти Токтакиа-хана в 1377 г. Тимур-Малик-хан был большим любителем наслаждений, постоянно предавался пьянству и разгулу, спал до полудня. Правление Тимур-Малика, пьяницы и бездельника, было недолгим; вскоре он потерял свою власть, а заодно и жизнь.

Азиз-хан — джучид, правил в Сарае, столице Золотой Орды, в 1360-х гг. Он вел развратный образ жизни, за что подвергся упрекам шейха Саййид-Ата, потомка Ахмада Ясави. Хан прислушался к словам шейха и выразил раскаяние, но через три года вновь вернулся к прежнему образу жизни и был убит.

Шах-Бурхан-хан — шибанид, сын Абд ар-Рахим-султана, внук вышеупомянутого Убайдулла-хана. В 957/1550 г. его возвели на престол в Бухаре. Он же все время не отнимал губ от чаши с вином и постоянно пьянствовал, будучи беспечен относительно охранения государства и забот о положении войска и подданных. Совершенно никого не боясь, он открыто совершал неодобрительные поступки, так, что все сошлись на мысли о его устранении, и он был устранен.

Словом, в государственной жизни персональный фактор был велик и общественное мнение придавало большое значение личности государя. Вот еще один пример в дополнение к уже приведенным выше. После смерти хивинского хана Агатая (ок. 1553) стал вопрос о том, кого из двух братьев, Иш-султана или Дост-султана, возвести в ханы. Иш-султан был храбр в битвах, щедр со своими нукерами (дружиной), но обладал посредственным умом, был далек от правоверности и отличался беспредельной дерзостью; на любовные утехи он был падок. Эти отрицательные качества Иш-султана явились причиной того, что ему было отказано в престоле; и на трон царствования воссел его брат Дост-султан, человек с качествами факира и дервиша, т. е. с качествами мусульманского мистика (Шаджара-йи турк, изд., Т. 1. С. 234).

Итак, действовавшая в рассматриваемую эпоху система давала в руки хана огромную власть, фактически бесконтрольную. Но каждый отдельный правитель обладал той полнотой власти, какую давали ему его личные качества и врожденные добродетели. Если государь был сильной личностью, то его власть была абсолютной и решающее слово всегда оставалось за ним, даже если он действовал вопреки мнению своего окружения; едва ли не единственным ограничением воли могущественного хана-чингизида служила Яса Чингиз-хана. Если же хан был слабым, заурядным человеком, то «и ртом и языком и волею» его правило его ближайшее окружение в лице какого-нибудь «умного атабека» или «энергичного инака»; но чаще всего фактическая власть в государстве в таком случае принадлежала могущественнейшему из султанов, который нередко также принимал ханский титул; бывало и так, что в одном государстве в одно и то же время титул хана носило сразу несколько султанов. Поэтому у авторов, хорошо знавших положение дел в чингизидских улусах, можно встретить уточнение, что именно такой-то «сейчас является старшим ханом» (по-тюркски: улуг-хан, каттахан; по-персидски: хан-и бузург, хан-и калан), а такой-то «младшим (малым) ханом» (по-тюркски: кичик-хан; по-персидски: хан-и хурд); для обозначения же «мелких ханов» в источниках употребляется термин келте-хан (келте — персидское слово и означает: старый, потерявший свою силу зверь; куцый, с отрубленным хвостом; короткий, мелкий, негодный, ничтожный).

Каждый чингизид, облеченный титулом хана, чеканил монету со своим именем (право, которое тогда считалось одним из основных признаков независимого государя) и был окружен многими другими внешними знаками отличия. Местоприбывание хана (ставка) называлось орду (орда). Шатер хана размещался отдельно от других, в самом центре лагеря, выделялся величиной и роскошью и охранялся особой гвардией. Прочие шатры разбивались лишь после установки ханского двора; причем каждый представитель царствующей фамилии, каждый придворный чин и военачальник точно знал место для своего шатра, соответствовавшее его положению и званию, т. е. направо или налево от шатра хана, в первом, втором или третьем ряду.

Южносунский дипломат Пэн Да-я писал в 1233 г.: «Шатер правителя располагается один впереди всех, [входом] к югу, за ним — [шатры] его жен и наложниц, а за ними [шатры] незаконных членов свиты и телохранителей, а также незаконных чиновников. Вообще место расположения охотничьего шатра татарского правителя всегда называется „волито“. Что касается его золотого шатра (стойки [внутри] сделаны из золота. Поэтому [шатер] называется золотым), то когда [вместе с ним] ставятся шатры всех незаконных императриц вместе со стойбищем [других подданных], только это называется „большой ордой“» (Хэйда ши-люе, с. 138). Волито — китайская транскрипция монгольского ordu или ordo, термина позаимствованного монголами из древнетюркского. Значение его ‘лагерь’ или ‘дворец’. Ordu в китайских источниках XIII в. имеет значение ‘походный шатер’, ‘лагерь’ и ‘дворец’.

Орда всегда связана с фигурой хана, о чем, собственно, и сообщают францисканцы. Для того чтобы представить себе, как выглядела орда, т. е. ‘ставка’ монгольского императора или «принца», уместно привести описание ставки Бату из сочинения Вильгельма де Рубрука. В отличие от первой миссии, странствие брата Вильгельма по этому же маршруту в 1255 г. и его донесение являются идеальным объектом для этнографического исследования. Брат Вильгельм не был дипломатом и вел образ жизни странствующего проповедника. «Когда я увидел двор Баату, то содрогнулся, — сообщает брат Вильгельм, — потому что его собственные дома выглядели, как некий большой город, вытянутый в длину и окруженный со всех сторон людьми на целых три или четыре левки. И так же, как народ Израиля знал, в какую сторону от шатра должен был каждый ставить палатки, они знают, в какую сторону от двора они должны становиться, когда устанавливают дома. Поэтому они называют на своем языке двор [словом] орда, что означает середину, так как [хозяин двора] всегда находится в середине, [окруженный] своими людьми, за тем исключением, что точно на юг [от шатра] никто не становится, так как в эту сторону открыты ворота двора. Но направо и налево растягиваются настолько, насколько хотят, в соответствии с требованиями местности, только бы не расположиться точно перед двором или с противоположной стороны двора» (Itinerarium. XIX. 4). Библейский текст, на который ссылается брат Вильгельм, — это Чис. 1. 50–54; 2. 1–31. Не случайно поэтому употребление здесь библейской лексики — tabernaculum и tentoria (в русском синодальном переводе Библии: скиния и стан).