Книга Эта песня мне знакома - Мэри Хиггинс Кларк

«Так уж и лишил?» — спросил себя Коннер Бэнкс.

Чтобы двадцатилетний парень, вернувшийся домой чуть позже полуночи, да в самый разгар вечеринки, отправился баиньки? «Наш клиент невиновен, — подумал он саркастически. — О, разумеется. Защищать его — моя работа. Но это не значит, что я должен ему верить».

— Должен сказать, это дело давным-давно закрыли бы, если бы не ваша пропавшая сорочка, — заявил Маркинсон. — Горничная показала, что она вынула ее из корзины для грязного белья и отдала курьеру из прачечной, так что, если они попытаются использовать пропажу сорочки как доказательство вины, это ударит по ним же. Подав иск, вы ничего не теряете и, если дело дойдет до суда, продемонстрируете общественности, что все обвинения беспочвенны.

Третье совещание состоялось через день после похорон Сьюзен Олторп, как раз когда подоспела ошеломляющая новость, что Мария Вальдес, горничная, которая показала, что отдала сорочку Питера в стирку, теперь отказывается от своих слов.

На этот раз, когда чета Кэррингтонов появилась в зале, лица у обоих были напряженные. Не удосужившись даже поздороваться, Питер заявил:

— Она лжет. Я не моту этого доказать, но я знаю, что она лжет. Я клал сорочку в корзину для грязного белья. Представления не имею, зачем она все это затеяла.

— Мы попытаемся доказать, что она лжет, Питер, — заверил его Маркинсон. — Мы по крупицам восстановим всю ее жизнь за эти двадцать два года. Может быть, нам удастся раскопать в ее прошлом что-нибудь такое, что выставит ее ненадежным свидетелем.

Коннер Бэнкс с самого начала сильно подозревал, что Питер Кэррингтон приложил руку к гибели Сьюзен Олторп. Теперь, когда в деле появилась новая улика, он был практически в этом уверен. Никто не видел, как Кэррингтон вернулся в дом в ночь того злополучного приема. Парень двадцати лет отправляется прямиком в постель, когда в доме полным-полно гостей и они все еще танцуют на террасе. Никто не видит, как он загоняет машину в гараж. Никто не видит, как он входит в дом. На следующее утро Сьюзен бесследно исчезает, как и сорочка, которая была накануне на Кэррингтоне. А теперь ее труп обнаруживают на его земле. Да прокурор просто обязана его арестовать!

«Питер, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе выйти сухим из воды, — подумал он, глядя на этого мужчину, который сжимал руку своей жены, — но я видел репортаж с похорон во вчерашних вечерних новостях. В некоторой степени мне даже жаль, что на этом процессе я буду представлять сторону защиты, а не обвинения. И я уверен, что коллеги разделяют мои чувства».

Кей едва сдерживала слезы.

«Она будет до последнего поддерживать своего мужа, — подумалось Бэнксу. — Это хорошо».

Но если он виновен в смерти Сьюзен Олторп, возможно, правы те, кому кажется подозрительной гибель его первой жены? Может быть, он психопат, и в таком случае не решит ли он расправиться и со своей новой женушкой тоже?

И почему он не может отделаться от ощущения, что есть что-то странное — и, пожалуй, странно подозрительное — в этом скоропалительном браке с женщиной, с которой Кэррингтон и знаком-то всего ничего?

16

«А он нервничает, — отметила Пэт Дженнингс, глядя на своего начальника Ричарда Уокера. — Зуб даю, опять играет на скачках. При таких-то доходах, которые приносит — вернее, не приносит — галерея, только и остается надежды, что на тотализатор».

Пэт работала секретаршей в картинной галерее Ричарда Уокера уже шесть месяцев. Когда она искала работу, галерея показалась ей как нельзя более подходящим местом для женщины, у которой двое детей-младшеклассников. Рабочий день у нее официально длился с девяти до трех, но подразумевалось, что в тех случаях, когда вечером намечалась презентация новой выставки, она должна вернуться в галерею. За все время ее работы здесь такое случилось всего однажды, да и то народу почти не было.

Причина была в том, что дела у них шли из рук вон плохо и выручка не покрывала даже накладных расходов.

«Если бы не его мамочка, Ричард давным-давно бы прогорел», — подумала Пэт, глядя, как он без устали переходит от одной картины к другой и поправляет их.

Да, сегодня он прямо сам не свой. За последние несколько дней Пэт неоднократно слышала, как он делал ставки. Небось просадил кучу денег. Конечно, когда в поместье у твоего брата находят труп, кто угодно начнет сходить с ума. Вчера Ричард смотрел по телевизору прямую трансляцию похорон Сьюзен Олторп. Он ведь тоже ее знал. Разумеется, это было давно, но все равно смотреть, как несут гроб с ее телом, ему, наверное, было нелегко.

Утром она поинтересовалась у Уокера, как его сводный брат переносит всю эту шумиху.

— Я не видел Питера, — ответил тот. — Позвонил ему и сказал, что мысленно с ним. А ведь он едва успел вернуться из свадебного путешествия. Ему сейчас, должно быть, несладко.

В галерее было так тихо, что, когда зазвонил телефон, Пэт вздрогнула.

«Я так с ума сойду с этой работой», — подумала она и сняла трубку.

— Картинная галерея Ричарда Уокера. Здравствуйте.

Она вскинула голову и увидела, как Ричард бросился к ней и замахал руками. «Меня нет. Меня нет», — беззвучно шевелились его губы.

— Свяжите меня с Уокером.

Это был приказ, а не просьба.

— К сожалению, он сейчас на деловой встрече и, скорее всего, сегодня уже не вернется.

— Дайте мне номер его мобильного.

— На время деловых встреч он отключает мобильный телефон, — заученно оттарабанила Пэт. — Оставьте свое имя и телефон, и я…

На другом конце провода с грохотом швырнули трубку, так что Пэт едва не выронила свою. Уокер стоял у ее стола; на лбу у него выступили капельки пота, руки дрожали. Не дожидаясь вопросов, Пэт сообщила ему:

— Он не назвался, но вот что я вам скажу, Ричард: он явно был в бешенстве. — Ей стало его жалко, и она отважилась дать ему непрошеный совет: — Ричард, у вашей матушки денег куры не клюют. На вашем месте я попросила бы у нее то, что вам нужно. Этот малый явно не шутит. И самый последний совет. Прекратите играть на скачках.

Два часа спустя Ричард Уокер сидел в гостиной в доме своей матери в поместье Кэррингтонов.

— Ты должна мне помочь, — умолял он. — Если я не заплачу, меня убьют. Ты ведь знаешь. Это в последний раз, клянусь.

Элейн Кэррингтон смотрела на сына, и во взгляде у нее явственно читалось бешенство.

— Ричард, ты и так высосал из меня все, что мог. Я получаю от имения миллион долларов в год. В прошлом году ты со своей игрой на скачках и галереей вытянул из меня почти половину этих денег.

— Мама, прошу тебя.

Элейн отвела взгляд.

«Он знает, что я не могу не дать ему денег, — подумала она. — И знает, где я могу раздобыть любую сумму, если у меня не будет другого выхода».