Книга Кто все расскажет - Чак Паланик

Я как всегда провожу бриллиантом ровные вертикальные линии, повторяя дорожки слёз на щеках мисс Кэти.

А сама трясу головой. Не надо. Не повторяй эту пытку. Не доверяйся новому встречному.

Как обычно, моя задача — не нажимать слишком сильно, чтобы стекло не растрескалось.

Мисс Кэти запускает ладонь в щель одного из карманов шубки, выуживает оттуда нечто розовое и кладёт на пыльную полку. И заодно с сигаретным дымом выдыхает:

— Думаю, это мне уже не понадобится…

Много лет назад Кэтрин Кентон была уверена, что оставляет этот предмет — свою диафрагму — навечно.

Терри надевает ей на палец обручальное кольцо.

— Ещё тёплое, — улыбается мисс Кэти. И добавляет: — Кольцо, а не диафрагма.

И я наливаю всем нам шампанского.

Акт I, сцена тринадцатая

В самом начале сцены мы видим Джона Гленна внутри корабля «Френдшип-7», первого американского судна, совершившего орбитальный полёт. За маленьким иллюминатором сияет наша величественная голубая планета в завитках белых облаков, подвешенная среди мерцающих точек-звёзд в кромешно-чёрном космосе. Пока руки астронавта беспорядочно мечутся над широкой панелью, нажимая случайные кнопки и дёргая рычажки, Гленн склоняется к микрофону.

— Центр управления, похоже, тут проблема… Центр управления, как меня слышно? — взывает он. — Кажется, у нас утечка электричества…

При этих словах все лампочки дружно гаснут. Потом на мгновение загораются — и опять гаснут. И ещё немного померцав, затухают уже насовсем. Гленн сидит в полумраке, при тусклом сиянии далеких звёзд. Среди гробовой тишины он обхватывает микрофон ладонями в специальных перчатках, подносит его ко рту, так что зубы почти касаются проволочной решётки, и отчаянно визжит:

— Хьюстон, пожалуйста!.. Алан Шепард, козёл, ты же не дашь мне здесь помереть?!

Камера отъезжает, показывая внутренний люк за креслом астронавта. Ручка в центре люка медленно поворачивается — это единственное движение в кадре, — и на неё падает яркий луч света.

Гленн тихо всхлипывает в потёмках.

Короткая вставка: крупным планом — вращающаяся ручка. Затем — очень крупно — лицо Гленна, укрытое под прозрачным забралом шлема, затуманенным по причине горестных вздохов и слёз.

Раздаётся до боли знакомый голос:

— Не ной, а?

Люк за спиной астронавта распахивается, и мы видим взятую средним планом безбилетницу Лилиан Хеллман, выходящую из какой-то служебной кладовки. Она шагает через порог и направляется к написанным по трафарету словам: «ВНИМАНИЕ: ВОЗДУШНЫЙ ШЛЮЗ». Бросает через плечо:

— Пожелай мне удачи, младенец.

И, сделав глубокий вдох, резко хлопает по большой красной кнопке «СБРОСИТЬ ГРУЗ». Внутренняя дверь плавно закрывается, запечатывая воздушный шлюз. Порыв туманного ветра выбрасывает Лили наружу. Вместо скафандра и шлема на ней элегантный спортивный ансамбль из слаксов и водолазки от Адриана.

Задержав дыхание, Лили невесомо парит среди чёрного мрака. Потом начинает плыть по открытому космосу кролем, медленно двигаясь вдоль корабля, пока наконец не находит коробочку латунного цвета, прикреплённую к внешнему корпусу. Коробочка, на которой при помощи трафарета написано: «СОЛНЕЧНЫЙ МОДУЛЬ», время от времени ярко искрит. Со сдувшимися без воздуха щеками, серьёзно наморщив лоб, Лили достаёт из кармана слаксов плотницкий молоток. Высокие шпильки от «Орри-Келли» очень идут к её элегантному наряду. Серьги-подвески, а также бирюзовый кулон в виде цветов тыквы свободно болтаются по сторонам ввиду полного отсутствия гравитации. На висках Лили набухают вены. Зажав молоток посиневшими пальцами, она бьёт им по коробочке-модулю. В вакууме не раздаётся ни звука. Среди мёртвой космической тишины слышно лишь, как всё быстрее стучит безразмерное сердце Лили. Молоток во второй раз обрушивается на модуль. Искры летят во все стороны. Металл прогибается; серая краска отваливается хлопьями, и те зависают поблизости.

Удары не прекращаются. Каждый новый звучит всё громче, и громче, и громче… В это время наплывом даётся кадр из особняка Кэтрин Кентон, где я сижу за столом и читаю сценарий Лилиан Хеллман под названием «На помощь космическим гонкам». На мне чёрное платье горничной, белый передник и накрахмаленный кружевной чепец. Стук молотка, послуживший в качестве звуковой перемычки, превращается во вполне реальный грохот внутри дома.

В следующем кадре мы видим, как изголовье кровати в спальне мисс Кэти бьётся о стену. Камера не показывает нам подробностей происходящего в постели. Слышно только тяжёлое дыхание, женское и мужское. Всё быстрее, всё громче. С каждым ударом на стенах подпрыгивают картины. Дрожат и приплясывают кисти на шторах. Прикроватная стопка сценариев сползает на пол.

На новой странице астронавтский пульс Лили ускоряется. Молоток бьёт по модулю снова и снова, тем временем изголовье кровати лихорадочно колотится о стену, и вот наконец-то, с последним героическим усилием, в космическом корабле начинают мерцать огоньки. Стук умолкает. Всевозможные шкалы и циферблаты вспыхивают в полную силу. В рамке маленького иллюминатора появляется зарёванное от испуга и облегчения лицо Джона Гленна под шлемом. Астронавт показывает спасительнице поднятые большие пальцы.

На заднем плане кухни, на самой верхней ступеньке лестницы возникает пара волосатых лодыжек. Заросших коленей. И краешек белого махрового халата. Ещё один шаг — и мы видим пояс, затянутый вокруг узкой талии, а по бокам — две мужских волосатых руки. Появляется широкая грудь с вышитой монограммой «О.Д.». Да, это халат покойного «отбывшего» номер четыре. Ещё один шаг: перед нами лицо Уэбстера Карлтона Уэстворда Третьего. Яркие очи цвета рутбира. Кончики губ поднимаются, лицо расплывается в улыбке, словно над сценой подняли занавес, и американская особь-самец произносит:

— Хэйзи, доброе утро.

А в сценарии Лилиан Хеллман упорно тащится сквозь холодную чёрную пустоту вдоль корпуса «Френдшип-7», возвращаясь к воздушному шлюзу.

Уэбстер достаёт из посудного шкафа кофеварку. Выдвигает ящик и вытаскивает оттуда шнур питания. Всё это, заметим, с первой удачной попытки, без долгих поисков. В холодильник, за металлической банкой с молотым кофе, он вообще потянулся не глядя. Повернувшись к другому шкафу, извлёк наш поднос для завтраков. Не тот серебряный, что для чая, и не вечерний, для ужинов. Очевидно, парень хорошо помнит, что где лежит в нашем доме, и наизусть знает здешний уклад.

Уж очень шустрый он, этот Уэбстер К. Уэстворд Третий. Явно один из тех юных улыбчивых умников, о которых Терренс Терри когда-то предупреждал мою мисс Кэти. Один из шакалов. Сорока-воровка.

Насыпая молотый кофе в кофеварку, особь по кличке Уэбстер подаёт голос:

— Если позволишь, Хэйзи… никак не пойму, кого же ты мне напоминаешь?

Не отрываясь от очередной страницы, где Лилиан мучительно задыхается в ледяной стратосфере, бросаю ему: