Книга Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд

И сейчас на столе были разложены пучки сушеных трав. Очевидно, няня приготовляла один из своих знаменитых настоев.

– Это еще зачем? – возмутилась старушка. – Я бы не доверила старому шарлатану перевязать лапу коту. Что тут говорить о лечении головы!

– Няня, а ты не боишься, что в один прекрасный день соседи надумают помакать в пруд тебя? – шутливо сказал маркиз. – Если бы ты не находилась под защитой замка, это могло произойти уже давно.

– Скорее всего, – хладнокровно согласилась няня. – Пока мы окружены невежественными людьми, подозревающими в сговоре с дьяволом всякого, кто использует для лечения средства, дарованные природой, это вполне возможно.

– И что же это за таинственный отвар, которым ты собираешься вернуть к жизни это несчастное создание? – с улыбкой продолжал маркиз. – Наверняка он страшно горький. Ведь вкусных лекарств у тебя не бывает?

– Каким бы он ни был, он наверняка пойдет бедняжке на пользу. Остальное – секрет, в который, как вам известно, я не посвящаю никого, – притворно строго сказала няня. – Но я хотела вам что-то показать.

Отложив в сторону особый ножик с костяной ручкой, которым она измельчала корешки, няня пошла к комоду в углу комнаты и достала оттуда носовой платок. Этот платок она торжественно разложила перед маркизом.

– Я нашла это в кармане ее платья, – сказала она. – Как видите, милорд, теперь мы знаем имя этой девушки.

Маркиз с интересом разглядывал платок. Он был из очень тонкого муслина, и, насколько мужчина мог понять в премудростях дамских рукоделий, его края были прекрасно обработаны.

В одном из уголков аккуратными мелкими стежками чьи-то искусные пальцы вышили имя.

– Идилла! – воскликнул маркиз. – Если не ошибаюсь, это имя сродни греческому и означает «совершенство». Очевидно, наша гостья высоко ценит себя.

– Правильнее будет сказать, что так думали о ней ее родители, милорд. Вы же не считаете, что она сама придумала это имя?

– Конечно, ты права, няня, – признал маркиз.

«Интересно, известно ли это имя Роджеру Кларку? – подумал он про себя. – Едва ли здесь найдется много женщин с этим редким именем». По правде говоря, даже в столице маркиз не знал никого, кого бы так звали.

Пока маркиз рассматривал платок, няня зашла в спальню. Вскоре она позвала его:

– Идите сюда, милорд!

Она говорила взволнованно, так что маркиз поспешил к ней.

Шторы на окнах были опущены, и в комнате, куда не проникал яркий солнечный свет, царил полумрак. Это не мешало разглядеть на кровати у окна маленькую фигурку, укутанную по подбородок в нянины одеяла.

Бледное личико обрамляли густые черные волосы. Маркиз, видевший девушку накануне, был поражен ее почти неземной хрупкостью, даже эфемерностью. Вчера вечером он с состраданием думал, как ей будет трудно пережить предстоящую ночь.

Теперь маркиз с тревогой вглядывался в ее лицо. Вначале ему показалось, что девушка мертва. Однако вскоре он заметил; что няня позвала его по совершенно другому поводу.

Идилла, если девушку действительно так звали, открыла глаза.

Маркиз ожидал, что они должны быть зелеными, – очевидно, на него все-таки подействовали рассказы о ведьмах, где всегда упоминалась эта их особенность. Однако вопреки его ожиданиям глаза девушки были голубыми, скорее даже синими, удивительно ясного, живого цвета, какой ему не доводилось прежде видеть.

Няня ласково обратилась к своей подопечной:

– Ну вот вы и очнулись, барышня. Вам нечего бояться. А теперь я дам вам кое-что выпить.

Она взяла со столика склянку с настоем, которым потчевала всех больных, как она говорила, «для укрепления сил». Маркиз был не прав, утверждая, что все нянины лекарства были горькими. Этот терпкий напиток был приятно сладковатым – няня настаивала его на гречишном меду. Теперь он вспомнил, что в детстве сам пил его очень охотно и даже просил добавки.

Маркиз заметил, что глаза Идиллы неподвижны. У него создалось впечатление, что девушка не видит ни его, ни няню, ни эту комнату, а лишь смотрит на свет.

Няня, обняв больную, приподняла ей голову, чтобы напоить ее отваром. С губ девушки слетел тихий стон. Однако она послушно выпила несколько глотков целебного снадобья.

– Вот так-то лучше, – с удовлетворением сказала няня. - А теперь вам надо заснуть.

Идилла тут же закрыла глаза, словно повинуясь няниному приказанию.

Маркиз снова обратил внимание на ее необыкновенно длинные и пушистые ресницы, оттенявшие матовую бледность кожи, которая, несмотря на безобразные царапины, казалась ему прекрасной.

Убедившись, что больная спит, маркиз вышел из комнаты. Няня последовала за ним.

– Вот видите, милорд, обошлось без врача, – в ее голосе послышалось торжество. – Через пару дней ваша гостья встанет на ноги.

– Я же говорил, что ты старая ведьма, – ласково сказал маркиз. – Поручить больную тебе было лучшим решением.

–Мне кажется, вы правы, – ответила няня. – И хотя девушка ничего не могла сообщить о себе, я уверена, мы имеем дело с настоящей леди – по рождению и воспитанию.

– Почему ты так уверена в этом? – заинтересовался маркиз.

– Во-первых, вы сами заметили, как она выглядит. У нее тонкие пальцы, не знакомые с работой, узкие нежные ступни, привыкшие к хорошей обуви. Но еще ее одежда!

– Одежда? – переспросил маркиз.

– Все ее вещи превосходно сшиты и отделаны кружевами. Сейчас уже редко встретишь такую работу! Они не слишком дорогие, но такие вещи может выбрать только настоящая леди. Уверяю вас, милорд, я знаю в этом толк!

– Я тебе верю, няня!

– Попомните мои слова, милорд, в конце концов мы обязательно узнаем, кто она. И не удивлюсь, если эта девушка окажется переодетой принцессой, – лукаво улыбнулась старушка.

Маркиз от души засмеялся.

– Няня, ты единственная на свете ведьма с такими романтическими мыслями!

– А почему бы и нет? – невозмутимо сказала няня. – Жаль, что вы, ваша милость, совсем не разделяете романтических настроений. Всякий раз, получая известия из Лондона, я надеялась узнать о вашей помолвке. И что же? Все мои надежды были тщетны.

– Боже милостивый! – изумился маркиз. – Почему это тебе так хочется поскорее сбыть меня с рук?

– Вам ведь уже тридцать лет, мастер Освин, – напомнила няня. – В этом возрасте многие джентльмены пируют на крестинах своего третьего ребенка. А вы все ходите в холостяках. – Она тяжело вздохнула: – Боюсь, что мне так и придется умереть возле пустой колыбели.

Маркиз снова рассмеялся.

– Как бы мне ни хотелось порадовать тебя, няня, я решительно отказываюсь связывать свою судьбу с какой-нибудь молодой женщиной, которая станет совершенно несносной, как только окончится медовый месяц.