Книга Мишель Нострадамус. Заглянувший в грядущее - Вадим Эрлихман

По всей стране прокатились преследования протестантов, которыми занимались не столько власти, сколько вооруженные католические фанатики. При этом к «Лютерам» могли причислить всех подозрительных, к которым относился и Нострадамус — крещеный еврей, интеллектуал, занимающийся подозрительными оккультными науками. Как уже говорилось, он не был гугенотом, но не раз высказывал симпатию к ним и критиковал церковные суеверия, едва не попав из-за этого под суд инквизиции. Многие его хорошие знакомые из числа местной элиты были гугенотами — к ним относились инженер Адам де Крапон, первый консул Паламед Марк, родственники его жены Анны Понсар. По своей привычке Нострадамус проявлял предельную осторожность в речах и сочинениях, но это не спасало его от подозрений. Например, в одном из альманахов он осудил протестантов, чья религия «больше напоминает иудаизм, чем христианство». Но в устах пророка, которого часто подозревали в симпатиях к вере предков, это звучало скорее похвалой, чем осуждением.

После событий в Амбуазе обстановка в провансальских городах стала обостряться, любое событие могло вызвать взрыв. В Салоне таким поводом стали протестантские гимны, которые дети местных гугенотов распевали в школе. Местная католическая партия, которую возглавлял небогатый помещик Луи Виллермен-Курнье, стала распространять слухи, что протестанты готовят заговор. Это подняло крестьян окрестных деревень, которые 1 мая 1560 года огромной толпой явились в город с дубинами и вилами, чтобы расправиться с крамолой. Их называли cabans (у Пензенского — «бушлаты») из-за грубых курток серого цвета. Скандируя «Смерть лютерам!», они направились к домам подлинных и мнимых протестантов, которые им заранее указали подстрекатели, схватили их и потащили в темницу замка Эмпери. Многие были избиты, а друга Нострадамуса, нотариуса Этьена д’Озье, запинали ногами до смерти.

После этого «кабаны» еще не раз врывались в Салон в поисках протестантов. Их вдохновитель Виллермен-Курнье пытался захватить власть в городе, вырвав ее из рук гугенотов — Паламеда Марка и его родственника Антуана Марка. 2 июля те пошли на ответные меры: вождь католиков был ранен пулей из аркебузы и вскоре умер. О дальнейшем рассказывает Сезар де Нотрдам: «Тотчас же слух начал шириться, бежать и облетать город, переходя из ушей в уши и из уст в уста. Взволнованно сообщали, что убили и первого консула и что лютеране вознамерились захватить город. В этом столкновении „бушлаты“ выступили с большими напором и наглостью, чем ранее. Они пошли, как дикие звери, с воем, роняя пену, как кабаны, с оружием, с вероломными криками и кровавыми угрозами стереть с лида земли лютеранские дома и взять на шпагу всех подозреваемых… Они били в колокола всех церквей и в набаты всех колоколен, как если бы город охватил пожар или враги уже подкопались под городские стены»[13].

Сезар, сын Мишеля Нострадамуса. Гравюра XVI в.

Сезар упоминает, что крестьяне явились к ним в дом и не уходили, пока от них не откупились деньгами. Хорошо что вскоре подошло время жатвы, и большинство «кабанов» разошлось по домам, а оставшихся городские власти кое-как уговорили покинуть город. В скором времени Нострадамус отправился в Лион договариваться об издании очередного альманаха. В этом городе тоже кипели религиозные распри, что вызвало у него тревогу. Однажды после обеда в одном из богатых домов он подошел к окну верхнего этажа, откуда был виден весь центр города. Когда его спросили, о чем он думает, он, по свидетельству каноника Габриеля Саконе, ответил: «Я смотрю на эту красивую церковь Святого Иоанна, разрушение которой предопределено, и, хотя она и находится под Господней защитой ввиду богослужений, которые совершаются в ней столь благоговейно, от нее скоро не останется камня на камне». Настроенный к пророку враждебно, Саконе в своих воспоминаниях добавляет: «И пусть теперь не говорят, будто сатана непричастен к замешиванию этих козней, поскольку он так хорошо предуведомил о них своего любимчика Нострадамуса».

В апреле 1562 года захватившие город гугеноты в самом деле разграбили собор Святого Иоанна Крестителя (Сен-Жан), выбросив из него все образа и статуи святых. Описывая это событие, тот же Саконе снова приплел к делу Нострадамуса, будто бы заранее осведомленного о нем сатаной. «Хотя, возможно, ему об этом сообщили звезды», — оговаривается каноник. В то смутное время тиражи астрологических альманахов, прежде всего тех, что были подписаны именем Нострадамуса, значительно выросли. К нему внимательно прислушивались не только во Франции, но и в других странах. Великий Пьер Ронсар в своей «Элегии Гийому Дезотелю» упрекал свою родину в том, что не слушает голос предсказателя:

И столь же ты глуха к пророкам, что Господь Избрал меж чад своих, и коим кровь и плоть Дал в сем краю, чтоб здесь твою беду пророчить Грядущую, но ты спешишь их опорочить. Да, может быть, смогла миров Господних высь Чрез Нострадамуса с пророчеством срастись, Иль мужем демон злой иль добрый дух владеет, Иль от природы он душой взмывать умеет, Засим среди небес сей смертный муж парит, Пророчества свои нам сверху говорит, Иль мрачный ум его, томясь глухой тоскою, От жидкостей густых стал сочинять такое: Но он таков, как есть: что ни тверди мы, все ж Неясные слова, что в нас вселяют дрожь, Как встарь у эллинов оракул, многократно, Предсказывали нам весь ход судьбы превратной. И я б не верил им, коль Неба, что дает Нам зло или добро, я в них не видел ход[14].

В ноябре 1560 года катрены «Пророчеств» оживленно обсуждались в придворных кругах. Один из них (Х-39) гласил:

Два острова — в длительной траурной скорби: Принц умер, еще не оставив детей. Как быть же? Закон правый путь не находит, Девчонка-вдова не в чести у властей.

Как раз в то время 15-летний король Франциск тяжело заболел лихорадкой. Детей у него не было, и перспектива его смерти должна была опечалить два «острова», под которыми в ту пору могли подразумеваться просто страны — Францию и Шотландию, принцем-консортом которой он считался. Его будущая вдова Мария Стюарт и правда оказалась не в чести как у себя на родине, откуда ее изгнали, так и в Англии, где ее ждали тюрьма и смерть. В оригинале говорится не просто о принце (то есть правителе), а о «сыне вдовы от несчастного брака», но Екатерина Медичи и впрямь была вдовой, а брак ее с Генрихом II вряд ли можно назвать счастливым. Венецианский посол в Париже Микеле Сориано в своем дневнике сообщал: «Обсуждают предсказание, сделанное астрологами, а именно что король не переживет 18-й год своей жизни. Так что каждый рассказывает сообразно своим тревогам, приводя расчеты, по которым ожидается некое несчастье в это время, которое Господь не пожелает предотвратить». Далее дипломат излагает слухи, по которым наследник Карл будет отдан под опеку короля Наваррского Антуана де Бурбона, который обратит всю Францию в протестантство.