Книга Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

Курьезный эпизод, произошедший со мной на последнем этапе путешествия, связан с пассажиром-англичанином, который погрузился на корабль в Фалмуте и плыл вместе со мной до Роттердама. Он дал мне понять, что является важным представителем британского правительства, и попросил дать знать в Берлине, что Британия заинтересована в заключении мира. Германия должна будет вывести войска из Франции и Бельгии и в каком-либо виде восстановить Польское государство. Я заметил, что едва ли есть надежда на то, что Россия согласится на независимость Польши, но готов взять на себя труд по приезде в Берлин изучить все возможности. Я не могу вспомнить фамилию этого джентльмена, да и не имею оснований предполагать, что он сообщил мне подлинную. Так или иначе, из этого дела ничего не вышло.

Чтобы закруглить свои воспоминания о происшедшем со мной в Соединенных Штатах, я бы хотел разобраться с одним из самых противоречивых событий той войны. Для этого потребуется перенестись вперед во времени, но, поскольку отголоски событий ощущались еще долго и в мирное время, возможно, что здесь такой разбор не будет столь уж неуместен. Я имею в виду то, что впоследствии получило название дела «Черного Тома». Утверждалось, что в июле 1916-го и в январе 1917 года германские агенты якобы устроили серию взрывов на сортировочных станциях, принадлежавших Железнодорожной компании долины Лейг, после которых эта фирма вкупе с Канадской вагоностроительной и литейной компанией предъявила германскому правительству иск на сумму в 40 миллионов долларов за причиненный ущерб. Причем в организации данного дела обвинили меня. Возможно, такое обвинение очень хорошо стыковалось с приобретенной мною репутацией, но для доказательства моей причастности к диверсиям этого было явно недостаточно. Упомянутые взрывы, произошедшие, как предполагалось, вследствие актов саботажа, а более вероятно – из-за самовозгорания боеприпасов, имели место спустя соответственно семь и тринадцать месяцев после моего отъезда из Соединенных Штатов. Но заинтересованные компании приложили массу усилий, чтобы доказать, будто бы я получал официальные инструкции о проведении таких вредительских действий и что «мои» агенты ответственны за их выполнение.

Через несколько лет после войны, ведя в Вестфалии жизнь сельского джентльмена, я неожиданно получил из германского министерства иностранных дел большой пакет документов с просьбой возвратить их с собственными комментариями. Среди прочего там имелась подборка будто бы данных под присягой свидетельств о моей личной жизни в Нью-Йорке в 1915 году. Содержание этих документов заставило меня как следует повеселиться. В них делалась попытка доказать, что я вел весьма распущенный образ жизни и имел открытую связь с некоей американской девицей, имевшей обыкновение сопровождать меня во время утренних конных прогулок в Центральном парке. Сообщалось, что мы проводили почти непрерывную серию званых вечеров, на которых присутствовало множество наших друзей – естественно, сплошь тайных агентов – в сопровождении своих любовниц. Оказывается, в 1915 году я устроил такой вечер в одном из борделей в деловой части города, где гостям подавалось шампанское, а я поднимал бокалы за здоровье кайзера и за нашу победу. Особо указывалось, что при этом присутствовал граф Бернсторф и еще один гость, который и был тем человеком, который спустя длительное время после моего отъезда из Соединенных Штатов организовал взрывы в долине Лейг.

Я сделал под присягой заявление, что все представленные мне свидетельские показания, в особенности же одно, датированное 14 февраля 1925 года, данное некоей Миной Рейсс, урожденной Эдвардс, известной также как «девушка Истмена», являются от начала до конца чистейшей воды вымыслом. Я никогда в жизни не был знаком с этой молодой женщиной, и ни я, ни Бой-Эд не водили ее в дом № 123 по Западной 15-й улице, занимаемый некой миссис Гордон или миссис Гельдт. Как этот адрес, так и проживающие по нему люди мне совершенно неизвестны. Другой нелепостью является утверждение, касающееся моих верховых прогулок в Центральном парке. Лошадь, которую я действительно нанимал в Академии верховой езды Центрального парка, не переносила близкого соседства других лошадей, из-за чего на ней приходилось ездить исключительно в одиночку.

Когда истцы обнаружили, что мое соучастие в деле доказать не так-то просто, они представили копию приказа, который, по их утверждению, я получил от германского Генерального штаба, предписывавший мне проведение актов саботажа. И опять-таки опровергнуть этот документ оказалось относительно просто. Я сделал под присягой заявление, в котором говорилось: «Приписываемое мне участие в указанных актах саботажа основывается на документе, описанном как «Циркуляр Генерального штаба военным атташе в Соединенных Штатах», датированный 15 января 1915 года. В упомянутом документе имеется ссылка на предыдущий документ, датированный 2 ноября 1914 года, разрешающий мне подстрекательство к забастовкам и совершение диверсионных актов на заводах и в иных местах. Я никогда не получал ни одной из этих инструкций; они являются очевидными фальшивками. Ни один офицер по фамилии Фишер, подпись которого на них фигурирует, никогда не занимал в Генеральном штабе или в военном министерстве должностей, дающих право на подготовку подобных документов. Более того, никогда не существовало должности или ранга, поименованного как «Generalt des deutschen Heeres» (Генеральный советник германской армии). Вдобавок ко всему, второй циркуляр адресован военным атташе во множественном числе и мог, таким образом, быть сфабрикован только лицом, не имеющим представления о том, что в действительности военный атташе был только один. Далее я указывал, что остальное содержание циркуляра не имеет ничего общего с фактами. В нем упоминались германские банки, отделения которых в Соединенных Штатах якобы открыли для меня неограниченный кредит для оплаты диверсионных актов. Если и существовали германские банки, действительно имевшие свои отделения в Соединенных Штатах, то ни один из них никогда не предоставлял мне никакого кредита. Все денежные средства, использовавшиеся при проведении наших коммерческих операций, передавались в мое распоряжение в соответствии с правилами Альбертом, нашим коммерческим атташе.

Я могу только предполагать, что люди, проводившие расследование для Железнодорожной компании долины Лейг, каким-то образом прознали о депеше, полученной мной 26 января 1915 года от отдела IIIB Генерального штаба, в которой содержались некоторые из предложений, сделанных в Берлине сэром Роджером Кезментом. Поскольку самого документа в их распоряжении не было, они сочли необходимым реконструировать для своих нужд нечто на него похожее. В любом случае, в этой депеше содержалось только разрешение, а не приказ на проведение диверсий, и, как я уже ясно указывал, никаких действий по этому поводу мной предпринято не было.

Все документы, изъятые у меня британскими властями в Фалмуте при возвращении в Германию, были впоследствии использованы в качестве доказательств в тяжбе по делу «Черного Тома». Они покрывали все аспекты моей деятельности в Соединенных Штатах, но ни один из них не содержал ни малейшего указания на мое участие в диверсионных актах. И тем не менее, чтобы возложить на мои плечи ответственность за взрывы, были использованы все мыслимые юридические уловки. На протяжении нескольких лет находилось множество самых различных людей, готовых присягнуть, что именно они являлись теми агентами, которые устроили взрывы по приказу германского правительства. Одно время германский министр иностранных дел др Штреземан был, казалось, готов выплатить известную сумму в возмещение ущерба. Кто-то сказал ему, что урегулирование этого вопроса положительно скажется на взаимоотношениях Соединенных Штатов и Германии. В тот момент такое предложение звучало весьма заманчиво. К счастью, я узнал о его намерениях. Я посетил его и сказал, что, по моему мнению, оснований для такого компромисса не имеется: Германия не может нести в этом вопросе какой бы то ни было ответственности. Тем не менее он настаивал, что политическая выгода от подобного шага перевесит финансовые потери. Тогда мне пришлось сообщить ему, что я буду вынужден внести в рейхстаг жалобу по поводу такого умышленного разбазаривания общественных денег. В результате он решил ничего не платить, и в 1930 году Смешанная комиссия по претензиям, образованная для разрешения этого вопроса, отвергла иск с взысканием с истцов судебных издержек.