Книга "Ничего особенного", - сказал кот - Майкл Суэнвик

– Прошу тебя… – Он побрел вниз по склону, размахивая руками, чтобы удержать равновесие на убегавшем из-под ног песке. Вероятно, он снова расплакался; во всяком случае, он ощущал текущие по щекам слезы. – Эвелин, помоги мне.

Ехидный смешок.

– Ты способен представить, что я буду тебе помогать?

– Нет, коне… – Хэнк оборвал себя на полуслове. Эвелин – настоящая Эвелин – не стала бы так обращаться с ним. Да, она причинила ему сильную боль и ко времени разрыва была очень рада, что все закончилось. Но она не была ни мелочна, ни жестока, ни мстительна – до того, как он сделал ее такой.

– Хэнк, ты согласен принять на себя ответственность за то безобразие, которое сотворил со своей жизнью? Ты сам?

– Скажи мне, что делать, – сказал Хэнк, отбросив в сторону гнев и обиды, пытаясь вспомнить Эвелин такой, какой она когда-то была. – Хоть намекни.

На протяжении ужасающе долгого мгновения Эвелин молчала. Потом сказала:

– Если бы Червь, который сожрал тебя давным-давно, мог общаться с тобой напрямую… какой единственный вопрос ты задал бы ему?

– Не знаю.

– Мне кажется, надо было бы спросить: почему все мои воспоминания настолько отвратительны?

Она неожиданно поцеловала его в щеку.

Хэнк почти дошел. Его Червь открыл клюв. Оттуда шел запах, как от Эвелин в предвечернюю пору дождливым субботним днем. Хэнк уставился в блестящее черное нутро. До чего же заманчиво! Ему все сильнее хотелось нырнуть туда.

Снова в глотку, подумал он и сделал еще шаг в сторону Червя и умиротворяющей тьмы, содержавшейся в нем.

Рот открылся шире, дожидаясь возможности переварить и преобразовать его.

И тут в сознании Хэнка само собой возникло воспоминание о ночи из тех времен, когда их брак только-только начинался и во время поездки по Луизиане они с Эвелин, повинуясь порыву, остановились на обочине, где играл маленький оркестрик зидеко, и было пиво в бутылках, и они были счастливы, и любили друг друга, и танцевали, и танцевали, и танцевали весь вечер без конца. Им тогда казалось, что все хорошее будет длиться вечно.

Это была хрупкая и ненадежная соломинка, но Хэнк вцепился в нее изо всех сил.

А потом Червь и человек подумали в унисон: «Никто не знает ни размера вселенной, ни того, какие чудеса и ужасы в ней имеются. И все же мы движемся вперед, слепо ломимся сквозь тьму, узнаем то, что удается узнать, и страдаем от того, что должно приносить страдание. Надеясь на звезды впереди».

В 3 утра в «Мезозойском баре»

– Внимание, снимаю!

Черил воздела над головой пивную бутылку и показала фотографу язык. Щелк! Берни Хаммерстейн переместился к следующему столу. Время только-только перевалило за полночь, и в баре, как всегда, было многолюдно. Сэм непрерывно наливал то, что ему заказывали. Никто не платил, но потом Берни, отвлекшись ненадолго от выбранного для себя дела, вывалил на стойку содержимое своего бумажника и, громко хохотнув, сказал: «Сдачи не надо!» Остальные последовали его примеру, и вскоре стойка оказалась завалена купюрами, постепенно сыпавшимися на пол с обеих сторон. Сэм преспокойно продолжал наливать и, то подмигивая, то пошучивая, пускал стаканы клиентам.

Делал то, что было в его силах, чтобы удержать нас от истерики.

Потом Оливер Лукас сел за фортепиано, все собрались вокруг и запели. Мы пели «Бутылку вина», и «Укажи мне путь домой», и «Желтую подводную лодку», и на некоторое время все вроде бы наладилось. Но потом мы подхватили припев «Шлюпа «Джон Би»:

Поднимем парус «Джона Би»,Смотри, как ставят грот,Тащи капитана с берега,Пусть домой меня везет,Пусть домой меня везет…

И тут в музыке прорезалась жалобная нота. Народ начал расходиться, когда Лукас перешел к «Прекрасной колеснице», и тут-то все и закончилось. Голоса, один за другим, умолкли, и вскоре пел только Лукас. Я взял со стойки стакан и сунул ему в руку. Когда он перестал играть, голоса зазвучали вновь – теперь несколько надрывно, – и кто-то включил музыкальный автомат.

Почти сразу же добрая половина присутствовавших принялась плясать сальсу. Некоторые женщины поснимали блузки, и общее настроение снова немного приподнялось. Это, правда, не касалось Теда. Я видел, что он одиноко сидел в углу, угрюмо пил и смотрел в пространство.

Тогда-то Александр Пешев и палеонтолог, специалист по беспозвоночным, появившийся так недавно, что я даже не успел еще узнать его имя, заговорили на повышенных тонах. Определенно, назревала драка. Самым здоровым из имевшихся в поле зрения был Десмонд Гамильтон, так что я сказал: «Пошли» – прервав его оживленный разговор с аспиранткой Мелиссой.

Мы с Десом подошли к спорщикам, когда они как раз начали размахивать кулаками, и завернули им руки за спины. Они вырывались, ругались, но не смогли освободиться.

– Вам действительно так хочется подраться? – спросил я, когда мы бочком, бочком выводили их. – Пожалуйста. Хотите поубивать друг друга? Сколько угодно. Меня это не касается. Только займитесь этим где-нибудь там, где вас никто не будет слышать. Вы же не хотите испортить всем остальным последнюю ночь. Понятно? – И мы вышвырнули их за дверь.

Я повернулся было, чтоб пойти назад, но Дес тяжело хлопнул меня по плечу.

– Мой список предсмертных дел состоит из двух пунктов, – сказал он заплетающимся языком. – Первый – напиться как никогда в жизни. И второй – натянуть эту малышку-недотрогу Мелиссу, чтоб она у меня залаяла по-собачьи. Пункт А вполне осуществим. Что касается пункта Б, то ты отвлек меня от его осуществления как раз на полпути. Честно предупреждаю: я больше не буду помогать тебе разнимать драки. Если кому-то захочется сунуть голову в огонь, я не стану вмешиваться.

И прежде чем я успел что-то ответить, он быстро ушел обратно.

Ну а я пошел прогуляться.

Без кондиционера было жарко, стояла тишина. Драчуны уже куда-то исчезли, вероятно, подумал я, отправились искать подходящие булыжники, чтобы разделаться с врагом. Я отошел на несколько шагов от щитового дома, где размещался центр досуга, и глубоко вдохнул чистый мезозойский воздух. После несчастного случая в нем ощущался едкий запах гари, но я изо всех сил старался не обращать на это внимания.

А вот на что я не мог не обращать внимания, так это на две луны в небе. Они так ярко освещали ночь, что я видел стадо гадрозавров, мирно ночевавших у реки, а ведь до них была миля с лишним.

Я услышал, как открылась дверь, и отступил в тень. Из бара вышел Сэм в обществе Константина Чанга, круглолицего зануды, которого я всегда считал совершенно асексуальным. Сейчас же, видя, как они обнимали друг друга, понял, что ошибался. Они исчезли за кратером, возникшим на том месте, где еще неделю назад находилась громоздкая дорогостоящая техника, которая должна была доставить нас домой.