Книга Сталин и мошенники в науке - Валерий Сойфер

"Мои ученики, Митин, Юдин и Ральцевич предъявили мне от имени Сталина — имя Сталина при этом, правда, не было произнесено, но это было очевидно и так, без слов, ультиматум: чтобы я на публичном собрании объявил других своих учеников — талантливых философов, преданнейших членов партии, врагами народа, троцкистами и террористами, чтобы моими руками уничтожить огромный коллектив научных работников. Я, зная, чем рискую, отверг ультиматум, отказался стать предателем и палачом. Не знаю, почему Сталину понадобилось мое благословение на задуманное им злодеяние" (9).

Так все попытки Сталина заставить интеллектуалов объявить его выдающимся философом, провалились. Пришлось пойти в лобовую атаку и самому заявить о своих философских претензиях. Он выступил 27 декабря 1929 года на конференции марксистов-аграрников с докладом "К вопросам аграрной политики СССР", в котором представил себя глубоко мыслящим философом, объявил о шести главных задачах философии и обвинил теоретиков в отставании от практики:

"…надо признать, что за нашими практическими успехами не поспевает теоретическая мысль… Между тем необходимо, чтобы теоретическая работа не только поспевала за практической, но и опережала ее, вооружая наших практиков в их борьбе за победу социализмаи [Т]еория, если она является действительно теорией, дает практикам силу ориентировки, ясность перспективы, уверенность в работе, веру в победу нашего дела… Беда в том, что мы начинаем хромать именно в этой области…" (10).

Затем Сталин выпустил на арену человека из иных кругов, в прошлом, как это уже было сказано, бандита-уголовника — Емельяна Ярославского. Троцкий называл его одним из самых приближенных к вождю людей и характеризовал следующим образом: "инебезызвестный Ярославский, выполняющий обычно самые двусмысленные поручения Сталина" (11). Как уже упоминалось, он даже не закончил трех классов начальной школы, и этим его образование ограничивалось. Ярославский был одиозной личностью. Из секретарей ЦК партии он был определен Сталиным на роль главного борца с религией и "поповщиной" — опущен до поста председателя Союза воинствующих безбожников (одно название чего стоит!). Он выполнил то, что Сталин безуспешно ждал от деборинцев: заявил 30 марта 1930 года, правда, не на ахти каком высоком митинге — на пленуме Союза безбожников, что именно Сталин является неоспоримым лидером философской науки (12).

Глава 6. Сталин организует публичную критику Деборина и деборинцев

"Русская интеллигенция всегда была рассадником вольнодумства. На протяжения столетия, предшествовавшего революции, она упорно сопротивлялась всякому деспотизму и, главное, — подавлению мысли. Естественно поэтому, что на интеллигенцию репрессии обрушились с особой силой".

Роберт Конквест. Большой террор (1).

Заявив публично, что Сталин — неоспоримый лидер философии, Ярославский перешел к критике Деборина и даже слегка заступился за механистов. Деборинцы не раскусили, кто истинный заказчик его речи, словами "богоборца" возмутились и отправили в газету "Безбожник" резкое "Письмо в редакцию", изложив полное несогласие с критикой непрофессионала (2). Они написали, что в недавнем постановлении ЦК ВКП(б) взгляды механистов признаны руководством партии неправильными, а их одобрены, постановление это никто не отменял, значит Ярославскому "следует отказаться от многих своих положений".

Но Ярославский, претендовавший на роль главного прославителя заслуг Сталина и непрерывно общавшийся лично с ним, знал то, о чем деборинцы не смогли догадаться: прежнее постановление Сталин издавал в расчете на то, что Деборин признает его идущим впереди себя, а деборинцы вместо этого уверились в собственном превосходстве. Как только он убедился, что деборинцы не собираются называть его лидером советских философов, постановление ЦК ВКП(б) потеряло для него силу. Деборина теперь надо было свергать с пьедестала, и Ярославскому была поручена именно эта роль. Через пару месяцев "богоборец" снова вышел на трибуну, и гораздо более решительно высказался публично об ошибках деборинцев (3).

Этого Деборин снести не смог. Через месяц, 20 апреля 1930 года он ответил Ярославскому на объединенном заседании Института философии Коммунистической академии и Общества воинствующих материалистов-диалектиков. Он категорически отверг нападки на себя. Через несколько дней дискуссию в стенах Института философии продолжили, и теперь Ярославскому возразили те, кто работали с Дебориным бок о бок и активно участвовали под его знаменами в прежних баталиях.

Нападки на Ярославского не могли прийтись по вкусу Сталину. Он ведь всерьез вознамерился заполучить признание как лидер философии, а эти люди не только ему не помогали, а мешали воплотить в жизнь намеченный план. Поэтому нужно было искать новых участников спектакля, разыгрываемого под руководством режиссера Сталина.

Поиски эти увенчались, как уже было сказано, успехом. Митин, Юдин и Ральцевич с энергией принялись за пропаганду величия Сталина как философа и стали обвинять своего институтского учителя Деборина в политических ошибках. Не были они среди самых успешных в учебе, но были крикливыми, а главное достаточно грязными по своим поступкам.

О том, как подло вели себя в то время новые клевреты Сталина, поведал, спустя 30 лет после описываемых мной событий, в письме Н. С. Хрущеву Павел Иванович Шабалкин. Он и большая группа философов были оклеветаны Митином, Юдиным и еще несколькими подобными им типами (Ральцевича Шабалкин не упоминал, потому что усилиями Митина в середине 1930-х годов этого человека посадили и уничтожили, а в 1937 году Митин в журнале "Большевик" (5) назвал Ральцевича "двурушником, врагом народа, умело и тонко скрывавшим свою вредительскую сущность"). Используя установленную Сталиным в стране практику борьбы с инакомыслием, Митин, Юдин и иже с ними стали фальсифицировать обвинения в преступлениях против партии большевиков, совершенных всеми им неугодными и слать доносы в партийные органы. На основании доносов многих арестовали и осудили. Выжив в сталинских лагерях, Шабалкин вышел на свободу и рассказал о преступных деяниях сталинских выкормышей. Вот что он сообщал руководителю ЦК партии в 1961 году:

"Дорогой Никита Сергеевич!

В апреле 1936 года, на 32 году жизни, я был арестован органами НКВД и безвинно отбыл в тюрьмах, лагерях и ссылке 20 лет и 8 месяцев. После полной реабилитации как по партийной, так и по гражданской линиям, в феврале 1957 года я возвратился к месту постоянного жительства больным, искалеченным человеком, инвалидом 2-ой группы.

Конкретными и прямыми виновниками всех моих злоключений являются нынешние академики: Митин М. Б. и Юдин П. Ф., профессоры Константинов Ф. В. и Берестнев В.

Я обвиняю всех этих лиц в клевете, которая послужила поводом для ареста меня органами НКВД и легла в основу всех чудовищных обвинений…

В 1929–1932 годах я учился в Институте Красной Профессуры вместе с Юдиным и Константиновым в одной группе, можно сказать, на одной учебной скамье. Во время учения, особенно в период известной философской дискуссии (1930–1931), мне пришлось резко критиковать недостатки в работе бюро первичной партийной организации Института, секретарем которого был Юдин, а членами Митин и Константинов… Почувствовав, что партийная организация Института выразит им недоверие и изберет в партийное бюро других людей (что и имело место), Митин и Юдин прибегли к помощи Кагановича. Последний дал указание Фрунзенскому райкому партии вмешаться в дела партийной организации и оказать помощь Митину и Юдину. Воспользовавшись этим, Юдин и др. объявили всех, кто их критиковал, "шабалкинской группой", стали таскать этих людей по парткомиссиям, прорабатывать и т. п.