Книга Людской зверинец - Десмонд Моррис

В суперплеменные времена мы убиваем животных по четырём причинам: чтобы добыть пищу, одежду и другие материалы; чтобы истребить паразитов и вредителей; с целью продолжения научных исследований, а также для того, чтобы испытать удовольствие от убийства. Первые две из этих причин объединяют нас с древними предками-охотниками, последние же две можно считать инновациями суперплеменных условий. В данный момент нас интересует только четвёртая из этих причин. Остальные, разумеется, также могут содержать элемент жестокости, но такая характеристика не является для них основной.

История намеренной жестокости по отношению к другим видам стала развиваться довольно странно. Древний охотник имел с животными много общего, он испытывал к ним уважение. Точно так же (что вполне естественно) было и у древних народностей, занимавшихся сельским хозяйством. Но с началом развития городских поселений большие группы людей лишились возможности прямого контакта с животными, и уважение было потеряно. По мере роста цивилизаций возрастала и надменность человека. Он закрыл глаза на тот факт, что от других видов животных ничем, по сути, не отличается. Образовалась огромная пропасть: теперь отличительной особенностью человека стало то, что у него была «душа», которой «нет» у других животных, — другие были всего лишь неразумными тварями, сотворёнными для его удовольствия. По мере распространения христианской религии всё сильнее стало укрепляться мнение, что животные существуют лишь для того, чтобы помогать человеку. У нас нет необходимости вдаваться в подробности, но стоит заметить, что ещё в середине XIX века Папа Пий IX не дал разрешение на открытие в Риме общества защиты животных на том основании, что человек должен исполнять свой долг по отношению к себе подобным, а к животным это никоим образом не относится. Позднее, в том же веке, один учёный иезуит написал: "У неразумных тварей нет понимания, а значит, не являясь личностями, они не могут иметь какие-либо права… Следовательно, мы не должны испытывать милосердие или какие-либо другие обязательства по отношению к низшим животным, аналогично тому, как мы не испытываем ничего подобного по отношению к растениям или камням."

Многие христиане начали сомневаться в правильности такого отношения к братьям нашим меньшим, но человек и животные стали ближе друг к другу только тогда, когда появилась теория эволюции Дарвина, которая оказала сильное влияние на человеческое мировоззрение. Признание родства человека с животными, которое было совершенно естественным для древних охотников, положило начало новой эры уважения. В результате, за последние несколько столетий наше отношение к намеренной жестокости в обращении с животными стремительно менялось, но, несмотря на всё возрастающее осуждение такого отношения, этот феномен ещё существует повсеместно. Публичные его проявления встречаются всё реже, но частные случаи жестокого обращения с животными ещё имеют место. Сегодня мы можем уважать животных, но они по-прежнему остаются нашими подчинёнными, а значит, и самыми незащищёнными объектами для перенаправленной агрессии.

Наиболее уязвимыми подчинёнными после животных являются дети, и, несмотря на гораздо более строгие запреты, существующие в этом отношении, они также довольно часто становятся жертвами перенаправленного насилия. Жестокость, с которой животные, дети и другие беззащитные подчинённые подвергаются гонениям, отражает степень давления, оказываемого на преследователей.

Этот механизм можно увидеть в действии даже в военное время, прославляющее убийство. Сержанты и другие военнослужащие командного состава часто чересчур грубо обращаются с подчинёнными не просто для поддержания дисциплины, но и для того, чтобы вызвать чувство ненависти, намеренно желая обратить эту ненависть против врага во время сражения.

Теперь, посмотрев назад, мы видим, как на нас неумолимо давит неестественно тяжёлый вес превосходства, являющийся неотъемлемой характеристикой суперплеменных условий. Из-за ненормальности такой ситуации для животного, именуемого человеком, который всего лишь несколько тысячелетий назад был простым племенным охотником, выработались модели поведения, которые по всем стандартам поведения животных также можно считать ненормальными: преувеличенное внимание к имитации превосходства, наслаждение при наблюдении за актами насилия, намеренная жестокость по отношению к животным, детям и другим подчинённым, убийства и (в случае неудачи со всем остальным) акты насилия над собой и самоуничтожение. Наш член суперплемени, жертвующий семьёй ради того, чтобы вскарабкаться хоть на одну ступень выше по социальной лестнице, тайно наслаждающийся жестокостями книг и фильмов, пинающий собак, бьющий детей, преследующий слабых, мучающий свои жертвы, убивающий своих врагов, зарабатывающий болезни нервов и вышибающий себе мозги, — не такое уж приятное зрелище. Он часто похвалялся своей уникальностью в животном мире, и в этом смысле это и вправду так.

Действительно, другие виды животных напряжённой борьбы за статус также не чураются и зачастую тратят на достижение превосходства большую часть своей социальной жизни, но в естественной среде обитания дикие животные до крайностей, наблюдаемых в современной человеческой среде, такое поведение никогда не доводят. Как я сказал в самом начале, нечто подобное может происходить только в тесных клетках зверинца. Если в неволе собирается слишком много животных, и они содержатся слишком близко друг к другу, тогда в неестественной среде зверинца, безусловно, возникнет серьёзная проблема. Начнутся травля, нанесение увечий и убийства, появятся неврозы, но даже самый неопытный директор зверинца никогда бы не допустил, чтобы группа животных была такой многочисленной и жила в такой тесноте, в какой живёт человек в современных городах. Директор со всей уверенностью мог бы сказать, что такое положение дел неизбежно приведёт к полному упадку и краху нормальной (для конкретных видов животных) социальной модели. Он был бы крайне удивлён и поражён, если бы кто-то предложил ему поместить в такие условия его обезьян или грызунов. Человечество же по собственной воле именно так с собой и поступает; оно не только ведёт борьбу в таких условиях, но и ухитряется как-то выживать. По всем правилам "людской зверинец" должен был давно превратиться в сумасшедший дом с царящей в нём полной социальной неразберихой. Циники могут заметить, что на самом деле так оно и есть, но с этим можно поспорить. Тенденция к тесному сосуществованию вовсе не уменьшается, а как раз наоборот — является движущей силой. Различные виды нарушений в моделях поведения, которых я коснулся в этой главе, поразительны, и не столько тем, что они существуют, а скорее своей редкостью, если принимать во внимание размеры населения, затрагиваемого ими. Примечательно то, что лишь немногие из борющихся членов суперплемени становятся жертвами тех действий, о которых я здесь говорил. На каждого отчаявшегося охотника за статусом, разрушителя домашнего очага, убийцу, самоубийцу или преследователя приходятся сотни мужчин и женщин, которые в необычных условиях суперплеменных скоплений не только выживают, но и процветают. Это, пожалуй, больше, чем что-либо другое, служит поразительным доказательством огромного упорства, стойкости и находчивости нашего вида.

Глава 3

СЕКС И СУПЕРСЕКС

Вы не всегда едите оттого, что голодны, и пьёте не обязательно потому, что вас мучает жажда. В "людском зверинце" процессы потребления пищи и утоления жажды имеют множество значений: можно щёлкать орехи от нечего делать, а можно посасывать леденцы, чтобы успокоить нервы. Подобно дегустатору вин, можно только пригубить напиток и тут же выплюнуть его, а можно (на спор) залпом выпить десять кружек пива. При определённых обстоятельствах вы можете проглотить даже бараний глаз, если это необходимо для подтверждения вашего социального статуса.