Книга Софья Толстая - Нина Никитина

Вскоре она поняла, что снова беременна, и не очень была рада этому. Танечку надо было отнимать от груди, и кормление для Сони представляло слишком большой труд. Она всегда очень слабела от этого.

22 мая 1866 года родился второй сын Илья, которого Соня ждала только в середине июня. После рождения ребенка она стала жить с мужем в разных комнатах. У нее сильно болела грудь, и она во время кормления сильно страдала. Поэтому пригласила Маврушу, чтобы та прикармливала «Илина» (Илюшу. — Н. Н.). Ей было горько от того, что ребенок сосал чужое молоко. А муж после этого стал особенно холоден к Соне, и она сидела запершись в своей комнате и злилась, слыша, как в гостиной Лёвочка ораторствует с красавицей Марьей Ивановной, женой управляющего. Соня желала в этот момент, чтобы эта «нигилистка» поскорее убиралась из Ясной Поляны со своим мужем. Впоследствии же она с ней благополучно подружилась.

Но все эти неприятности компенсировались главным — «дети очень милы». Сережа стал ей говорить «ты». Правда, порой огорчал ее: забыл, например, за лето азбуку, которую еще очень хорошо знал зимой. Но это не мешало ей любить «до страсти, до боли, и всякое малейшее страдание приводило в отчаяние, всякая улыбочка, всякий взгляд радовал до слез… Если б я меньше любила детей, было бы легче». Чтобы облегчить Сонины страдания, в Ясную Поляну пригласили первую гувернантку, англичанку Ханну Терсей, которая стала любимицей всей семьи.

Шло время, Соня по — прежнему жила в детях и «в ничтожной самой себе». Четырехлетний сын расспрашивал маму: «Что это, вы книжку пишете?» Соня отвечала Сереже, что когда он вырастет, то прочтет ее. А сама в это время подумала: неужели дети не будут ее любить, прочитав это? Она вся была в противоречиях, но несмотря на это знала, что никто не был счастливее ее. Оставаясь в комнате с детьми, она крестила их, осматривала их кроватки и молилась о них с нежностью и умилением. Она сшила маленькому Сергею — «барину» фрак, который ему очень шел и в котором ребенку было очень тепло. Она вся была, — как заметил ее муж, «в подтирках и в пеленках без конца». Дети были здоровы, сами приходили на террасу, чтобы «подкормиться».

6 октября 1867 года у Сони случился выкидыш, а 20 мая 1869 года в Ясной Поляне родился Лев. Ей было жаль «Лёлю» почти больше всех других своих детей. Соня его постоянно «благословляла, плакала и молилась». 5 июня 1870 года произошел «разрыв» с любимым ребенком: она была вынуждена прекратить его кормить грудью из‑за новой беременности. С каждым ребенком она все больше отказывалась от жизни для себя и смирялась под гнетом забот, тревог, болезней и годов. Лёвочка не любил, когда жена выходила из мира детской, кухни и прочей материальной женской жизни. Ему хотелось навечно запомнить ее, как «прелестную, краснеющую мать, как Мадонну с прелестным ребенком на руках».

Соня, конечно, догадывалась, что для мужа магия Мадонны заключалась в материнстве. Не поэтому ли самым дорогим его идеалом, личным мифом стала Сикстинская Мадонна Рафаэля? Теперь литографированный образ божества украшал их спальню. В лике Мадонны, вобравшем в себя огромный мир женской души, Толстой нашел ответ на вопрос: что есть истинная женская красота, в чем заключается семейное счастье? Она стала для Лёвочки не интеллектуальной выдумкой, а «самым дорогим образом», которому в реальной жизни должна была соответствовать Соня с ее врожденной жертвенной любовью к детям.

Метафизику любви Лёвочка в это время сводил к безыскусной формуле размножения. Именно в материнстве он нашел прямое проявление божественной воли. Поэтому брак без детей был для него немыслим, ущербен, силу семьи он нашел исключительно в детях.

Что ж, семья разрасталась, и дом, точнее, бывший флигель, становился тесным, в нем едва нашлось место для кабинета в бывшей кладовой. Доминировавшие в это время семейные интересы почти поглотили писательские, и кабинет мужа стал кочующим в хаотичной повседневности семейного быта. Только спальне был предоставлен статус — кво. Скромное убранство дома выигрывало из‑за «живой экспозиции», в углах которой двигались милые дети, очень симпатичные своей простотой, безыскусственностью, отсутствием какого‑либо жеманства.

Лёвочкино писательское пространство было предельно минимизировано до размеров «литератора потихонечку». Писательство еще не стало для него и для семьи чем‑то fatal, оно не крало его у Сони и детей. Ведь писатель, как догадывалась Соня, — это гипертрофированное тщеславие, способное предпочесть миг славы семейному благополучию. Писательство, к счастью для Сони, не разъедало пока ее семейной жизни. К тому же оно не было агрессивным к ней и детям. Она была спокойна и не хотела верить никаким предчувствиям.

Дом стал казаться супругам тесным, и в июле 1866 года было решено сделать к нему пристройку. К этому времени как раз подоспел гонорар, полученный Лёвочкой от издателя Каткова за публикацию восьми печатных листов романа «1805 год» в сумме 2306 рублей 25 копеек. Дальнейшая работа над романом продолжалась без перерывов. Для этого даже наняли «писаря»,

Любовь Александровна Берс. 1860–е гг.

Андрей Евстафьевич Берс. 1862 г.

Сестры Берс: Соня, Таня и Лиза. Конец 1850–х или 1860 г.

Венчальные свечи С. А. и Л. Н. Толстых, флердоранжевый венок и перчатки свадебного убора Софьи Андреевны

Лев Николаевич Толстой. 1876 г.

Софья Андреевна Толстая. 1880 г.

Дом Л. Н. Толстого в Ясной Поляне

С. А. Толстая со старшими детьми: Сережей (справа) и Таней. Тула, 1866 г.

Швейная машинка С. А. Толстой. Фирма Виллер и Вильсон