Книга Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - Алексей Зотов

Утром 17-го разведка Вукасовича обнаружила французский отряд, занимавший позиции у Падерно и Вердерио. Вукасович, обойдя Вердерио с запада, развернул свои войска и перешел в наступление. На предложение Вукасовича сложить оружие без боя Серюрье ответил отказом.

Начался бой, в котором особенно отличился казачий полк Поздеева, лихой атакой захвативший Падерно.

Серюрье заметил подход к Чернуско (4 км северо-западнее Вердерио) колонны русских войск, развертывавшихся в боевой порядок. Серюрье понял безнадежность своего положения и сложил оружие. Так печально окончился эпизод с Серюрье». Моро был крайне недоволен сдачей этого генерала, хотя и не знал тогда, что через несколько лет судьба сведет их снова, но уже не в Италии, а в Америке и по совершенно иному поводу.

«17-го вместе со всеми остатками французской армии отошел и отряд Лабуасьера, дислоцированный в течение 15—17 апреля на фронте Лоди, р. По».

У Пицегитоне находился еще один небольшой французский отряд Лемуаня. Но в связи с отходом французов с фронта р. Адды снялся и Лемуань; он переправился на южный берег р. По у Пьяченцы и разрушил за собой мост.

«Так закончилось знаменитое сражение при Кассано, — заканчивает свой рассказ А.Н. Боголюбов. — Моро спас армию от неминуемого разгрома, хотя исход сражения, возможно, был бы иным, получи Моро командование заблаговременно. Для Суворова это было первое сражение на территории Италии, и оно показало, что в его лице французы имеют серьезного противника, и что он заставил драться австрийцев по-иному, по-суворовски».

* * *

Но вернемся к Моро, которого мы оставили в Генуе. Отсюда генерал двинулся на Тортону, где не оказалось Неаполитанской армии. Она была всего в 80 км от города, когда путь ей перерезал все тот же «старый скиф» Суворов. В кровавом сражении на реке Треббии, которое продолжалось три дня, русский генералиссимус наголову разбил армию Макдональда. Это произошло 17—19 июня 1799 года.

Макдональд начал движение на соединение с Моро 8 мая 1799 года. Весь путь от Неаполя до Тортоны занимал 40 дней, что в среднем составляло по 15 км в день, причем ему предписывалось двигаться форсированным маршем! Однако путь Макдональда пролегал через местность, охваченную народным восстанием против французских завоевателей. Эта партизанская война была прообразом народной войны в Испании в 1808 году.

Шампьоне, генерал кристальной честности, редко встречавшейся среди генералитета того времени, завоевавший эту часть Италии в январе 1799 года, был вдруг отозван Директорией за то, что выдал ее гражданских комиссаров, среди которых был небезызвестный Фаипуль, занимавшийся мародерством, как сейчас бы сказали, в особо крупных размерах. Шампьоне заменили Макдональдом, человеком более сдержанным в подобных вопросах, услужливость которого по отношению к гражданским комиссарам была хорошо известна в Риме. Однако никакого форсированного марша не получилось, так как вместе с армией Макдональда шел обоз, нагруженный золотом, «экспроприированным» у местного населения, который сопровождал Фаипуль. Одновременно с предметами искусства, оцениваемыми в 800 000 франков, господин Фаипуль имел собственный фургон, нагруженный коваными сундуками, в которых находились 75 000 луидоров (так, по крайней мере, свидетельствует Тьебо, в то время полковник Неаполитанской армии). Эта добыча, следовавшая под охраной армии, делала ее уязвимой для нападения разъяренных банд крестьян и ремесленников, фанатично настроенных местными священниками. Отдельные солдаты, стоило им чуть удалиться в сторону от основной колонны, тут же становились жертвами герильясов. В лучшем случае им заживо перерезали глотки. Были случаи, когда армия входила в деревню, где воздух был наполнен запахом настоящего крематория: это партизаны жгли солдат из французского авангарда. С армией воинов, а не конвоиров награбленного, Макдональд мог бы быть в Тортоне уже к концу мая 1799 года. Это дало бы возможность Моро немедленно перейти в контрнаступление. Однако Макдональд прибыл лишь к концу июня, когда Моро разбил австрийцев в районе Генуэзской Ривьеры, попытавшихся преградить ему путь на соединение с Макдональдом. Встреча двух армий, разбитых каждая по отдельности, не вызвала особого энтузиазма у Моро, ибо вся тяжесть ответственности за опоздание лежала на двух мародерах — Фаипуле и Макдональдс Как ни странно, это двойное поражение только увеличило славу Моро. В глазах военных специалистов отступление, которое Моро проводил вместо Шерера, было эффектнее, чем аналогичное — в 1796 году в Баварии. Тогда Моро стоял во главе непобедимой армии — лучшей армии республики, численностью 70 000 человек. Здесь же ему досталась разбитая армия — и от неспособного командира. Но эта маленькая армия, ослабленная поражением и численно уступающая противнику, превосходила его самоотверженностью, силой духа и патриотизмом, примеров которого мало найдется в десятилетней истории войн Великой французской революции. Моро сделал все, на что были способны его гений, талант, опыт и любовь к простым солдатам, чтобы спасти от неминуемого разгрома и бегства французскую армию и в полном порядке вывести ее из-под удара.

Позднее глупцы и завистники назовут Моро «отступающим генералом». Это будут мадам Жюно, супруг которой герцог д'Абрантес, герой поражений при Вимейро и Синтре, и Бонапарт, в своих высказываниях на о. Святой Елены, который и сам часто дезертировал из собственной армии как в Египте, так и в России и, по выражению А. Сореля, «оставляя ее гибель на совести других».

Но для Моро было важно то, что он сохранил для Франции жизни 18 000 молодых людей — сынов республики, которую, увы, в тот период недостойно представлял Баррас, презиравший ее, и который лишил Моро поста главнокомандующего после событий фрюктидора. Предназначение нашего героя состояло в том, чтобы служить идеальной республике и солдатам, которые умирали за нее, а не ее руководителям, которые в ней жили!

«Правительство направило мне на замену генерала Жубера, — вспоминал Моро, — и я должен был отправиться на Дунай. Однако события, связанные с битвой при Нови, заставили меня задержаться в Италии вплоть до вандемьера». На самом деле Моро предстояло еще раз спасти Итальянскую армию, которую Баррас счел за благо у него отобрать, хотя она продолжала существовать только благодаря Моро. Позднее, на процессе Кадудаля, адвокат Моро, мэтр Бонне, подчеркнет этот акт республиканского самопожертвования, который недооценит природная скромность генерала: «Сейчас этого человека обвиняют в честолюбии (Бонне напишет эти строки в 1804 году в ходе процесса Моро. — А. 3.), а тогда, в термидоре VII года, он безропотно передал командование спасенной им армии генералу Жуберу, который был до слез тронут не только наведенным в ней идеальным порядком и дисциплиной, но и той благородной простотой, с которой этот скромный генерал передавал свой пост главнокомандующего, за что Жубер публично выказал искренние знаки уважения и признательности. Генерал Моро принял предложение своего преемника участвовать в предстоящем сражении, не имея при этом ни назначения, ни должности, а просто в качестве наблюдателя… Сражаясь в знаменитой и несчастной баталии при Нови, когда храбрый Жубер пал при первой же атаке, Моро бился как настоящий воин; под ним было убито три лошади, но он творил чудеса, чтобы отсрочить поражение, которое предвидел, и принял на себя по общей просьбе всех офицеров и солдат опасную честь возглавить разбитую армию, ощетинить ее штыками, вернуть ей уважение врагов, да так, чтобы они не смели преследовать ее более; вернуть ее под защиту укреплений Генуи и продолжать удерживать ключевые пункты Италии, а также подготовить успешную почву для генерала, который придет ему на смену. Наконец, передать армию по приказу Директории генералу Шампьоне, покинуть ее, вновь вернуться, передать командование с послушанием ребенка на прихоть тех, кто был его судьями, когда он находился во главе преданной армии, и, несмотря на все это, суметь противостоять вдвое превосходящему врагу, благодаря своим талантам и сыновней любви солдат, которые уважают его как своего спасителя и отца».