Книга Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 - Карл Хайнц Абсхаген

Значительно меньше двух предыдущих отделов был 2-й отдел, который в первую очередь ведал подрывной деятельностью в тыловых районах противника; он осуществлял диверсии на вражеской территории, разрушал важнейшие войсковые линии связи непосредственно за линией фронта. Иначе говоря, 2-й отдел выполнял те же функции, что и прославившиеся во время Второй мировой войны знаменитые британские командос. К реализации заданий сотрудники привлекали по возможности граждан вражеских государств, недовольных существующим политическим устройством, а в странах Восточной Европы – членов угнетаемых национальных меньшинств и других преследуемых слоев населения. Поддержание связи с этими элементами также входило в сферу деятельности 2-го отдела. Считаем нужным подчеркнуть, что Канарис с самого начала с большим сомнением относился к диверсионной деятельности. Он весьма здраво оценивал реальные возможности для претворения в жизнь подобных планов, чтобы надеяться даже при успешных диверсиях на сколько-нибудь существенное или даже решающее их влияние на ход военных действий. Кроме того, здравый смысл подсказывал, что ожидаемый от диверсионных актов эффект не шел ни в какое сравнение с одновременным ответным ростом ожесточения в лагере противника. И наконец, Канарис чисто эмоционально не мог примириться с мыслью о серьезной опасности, которой подвергаются при этом жизнь и здоровье ни в чем не повинных гражданских лиц обоего пола.

Однако, с другой стороны, сомнения Канариса не вылились в какую-то форму конкретных действий, и он в принципе не возражал против применения диверсий как одного из способов борьбы с противником. В данном случае, как и во всей своей деятельности в качестве шефа абвера, он руководствовался главной мыслью: его долг, пока он состоит в этой должности, – до конца использовать все возможности спецслужбы, чтобы оказывать действенную помощь командованию вермахта, но при одном условии, которое формулировалось примерно следующим образом: рассчитывать на его одобрение и участие можно было лишь в таких делах, которые соответствовали общим правилам ведения войны, признанным вооруженными силами всех цивилизованных государств. Когда приказы Гитлера или старших военачальников, выполняющих распоряжения и указания фюрера, противоречили этому условию, то абвер их игнорировал. В зависимости от конкретной ситуации проблема решалась по-разному. Исполнение приказа либо на первых порах умышленно затягивали в надежде, что другие события отодвинут его на задний план, сделают неактуальным, и о нем постепенно забудут, либо пытались с помощью аргументированных возражений его отменить, либо создавали впечатление лихорадочной деятельности, топчась на месте и не предпринимая никаких реальных шагов. Насчитываются десятки, даже сотни подобных случаев. К конкретным примерам мы еще не раз вернемся. Именно к срыву преступных замыслов, осуществление которых покрыло бы вечным позором германский вермахт, сводился саботаж Канариса недозволенных приемов ведения войны. Те представители офицерского корпуса, которые ставили это ему в вину, так и не поняли, что не в последнюю очередь благодаря мертвому Канарису ОКВ, немецкие генералы и адмиралы и Генеральный штаб все вместе не были объявлены преступной организацией.

Служба абвера, как она выглядела к началу Второй мировой войны осенью 1939 г., была во многом детищем Канариса. «Маленькое заведение» превратилось в большое и эффективно действующее учреждение. Канарис гордился делом рук своих. Он чувствовал тесную связь с абвером собственной судьбы, но сознавал и степень личной ответственности, взятой на себя с совершенствованием этого мощного инструмента влияния. По-видимому, как раз это чувство ответственности побуждало Канариса оставаться на своем посту, когда он уже был твердо убежден в скором поражении и даже уничтожении Германии и не видел возможности до наступления катастрофы избавить свою родину от зла гитлеровской системы. И в этой обстановке он до последнего отстаивал свою позицию руководителя абвера, стремясь как можно дольше не допустить, чтобы эта служба попала в руки парней из СД, которые, как ему было хорошо известно, не задумываясь, использовали бы созданный им инструмент в преступных целях.

Хотя Канарис с полным правом считал абвер своим творением, он ясно представлял себе, что развитие организации в таких масштабах было бы невозможно, если бы этому не содействовали благоприятные временные факторы и особые политические условия. Организационное расширение абвера совпало с периодом тотального вооружения, ускоренного технического переоснащения вермахта и пополнения его личным составом. Это было, если можно так выразиться, велением времени – срочно увеличить все важные звенья аппарата вермахта. Как это ни странно, но в строительстве абвера помогло сложившееся у Гитлера, Риббентропа и всей нацистской верхушки наивное, похожее на миф и прямо-таки гротескное представление о британской Сикрет сервис. Что-то равное этому продукту собственной фантазии или что-то даже более совершенное хотелось иметь и Гитлеру. Его пожелание Риббентроп и Гиммлер осуществили бы куда охотнее помимо вермахта, но Канарис еще пользовался тогда заметным расположением Гитлера, и абвер был единственной организацией с жизнеспособным ядром, пригодным для создания на его основе разветвленной спецслужбы. В этих условиях вопрос о выделении необходимых денежных средств отходил на второй план, по крайней мере до тех пор, пока расходы покрывались немецкими марками. Затруднения с иностранной валютой испытывал и абвер, однако, как в один голос уверяли бывшие сотрудники, занимавшие солидные должности и знакомые с тогдашней ситуацией, для решения задач, которые Канарис считал важными, валютные ассигнования выделялись беспрепятственно.

За время пребывания Канариса на посту шефа абвера через его руки прошли многие миллионы, которые он мог тратить по своему усмотрению. Но при всем обилии денежных средств, находившихся в его распоряжении, Канарис не позволял никакой расточительности. Именно потому, что человеку с неустойчивым характером, особенно в спецслужбе, легко поддаться соблазну, он всегда настаивал на строгой финансовой отчетности. Хорошей иллюстрацией может служить небольшой эпизод из довоенного времени. После долгого отсутствия в Берлин из заграничной командировки вернулся отлично зарекомендовавший себя агент, пользовавшийся полным доверием Канариса и поддерживавший с ним дружеские отношения. Когда агент отчитывался за свои весьма внушительные накладные расходы, возник довольно горячий спор между ним, южанином по происхождению, и интендантским советником Тёппеном, который незадолго до этого вступил в должность кассира и как «новая метла» особенно скрупулезно проверял оправдательные документы. С просьбой об урегулировании разногласий агент обратился к Канарису и привел для убедительности в качестве примера случай, имевший место во время его поездки по Южной Америке. В одном из небольших южноамериканских государств ему пришлось устроить роскошное угощение для местного вельможи, в чьей помощи агент нуждался при выполнении важного задания. За ужином он передал гостю, незаметно положив под салфетку, крупную сумму в английских фунтах. «И теперь с меня требуют подтверждающие документы!» – воскликнул агент с возмущением, заканчивая повествование. И на этот раз, как и во многих других аналогичных случаях, Канарис подтвердил правильность произведенных затрат, взяв на себя ответственность за последствия. Он должен был, как начальник, справиться с трудной проблемой: обеспечить безупречное расходование переданных в его распоряжение государственных средств в организации, которая в силу собственной природы не допускает обычных форм контроля.