Книга Пять из шести - Александр Антонов

— Почему по реке и тем более на север? Южная и восточная границы куда ближе.

— На этих направлениях наиболее вероятна опасность опознания, — отвечает Альварес.

— Опознания кого? — спрашиваю я. — Нас? Вы ведь только что сказали, что нас уже не ищут.

— Я этого не говорил, — возражает Альварес. — Я сказал: почти не ищут. Активный поиск действительно прекращён, но ваши фото будут красоваться в людных местах ещё долго.

— А на северной границе их, значит, не будет? — пытаюсь язвить я.

— Наверняка будут, — не смутившись, отвечает Альварес. — Но наша северная граница, — как бы это помягче сказать… — она отчасти прозрачная. Я проведу вас в обход постов. И насчёт реки. Те, кто плывут на пароходе, никуда не торопятся, а значит, полицию мало интересуют.

Ну вот, теперь всё понятно. Идём собираться…

* * *

Мы сидели на дебаркадере, ждали Альвареса и любовались сползанием солнца за деревья по ту сторону реки, когда из-за поворота показалось это чудо. Такие пароходики я видел только на картинках да в старых американских фильмах. Хоть и довольно большой, но всё равно как игрушечный, он шлёпал по воде лопастями единственного колеса, расположенного на корме. Труба попыхивала дымом. А потом он загудел. Нет ничего приятнее для слуха, чем пароходный гудок. Теплоходы разговаривают не так солидно. У их гудка тембр скорее баритональный, а тут — чистый бас.

Музейный экспонат уже причалил к дебаркадеру. Началась обычная кутерьма: кто-то выходил, кто-то садился, чего-то заносили, а что-то выносили. Альварес появился минут за десять до отправления. Мы успели не только занять трёхместную каюту, но и распаковать вещи, когда пароход вновь загудел — отваливаем, значит.

На следующий день, с утра до обеда, я с упоением лазил по этому чуду, даже не прошлого — позапрошлого века. Скажете, загнул? Не без того. Лет семьдесят старику прибавил. Всё здесь было старинное, латунное, деревянное. Сунулся на мостик — вежливо, но выпроводили. Полез в машинное отделение. Заметили не сразу, а когда заметили, тоже попросили убраться. Долго стоял, смотрел, как крутится колесо. Со Светланой и Альваресом увиделся только за обедом. Спросил у провожатого, отчего он взял билет на этого мастодонта, если по реке плавают вполне современные теплоходы? Ответил — закачаешься: ему, видите ли, с детства мечталось прокатиться на таком пароходе. Если и соврал, то мне такое враньё по душе.

Второй день плавания. Мимо проплывают всё те же поросшие тропическим лесом берега. Смотрю я на разнозеленую вакханалию и вспоминаю наши российские реки. Сколько раз мечтал прокатиться вот так, неспешно, вдоль да по Волге аж до самой Астрахани, или по Оби от Новосибирска до Салехарда. Чтобы с танцами на палубе. С зелёными стоянками под шашлычок и водочку. С экскурсиями по городам большим и малым, знакомым и вовсе неведомым. Не сподобился. На «Ракетах», «Восходах», «Метеорах», «Зорях» плавал не раз, будучи в командировках. Но там берег несётся вдоль борта, а не плывёт степенно и величаво. Ирония судьбы: дома не случилось, а перемахнул на другую сторону «шарика» и, пожалуйста, плыву себе, да не на чём-нибудь, а на самом настоящем «парахеде».

Вечером на верхней палубе играла музыка. Аборигены зажигали в неистовом танце. Когда прискучило лицезреть изгибающиеся разгорячённые тела, я спустился вниз. Сквозь завесу ночи почти ничего не было видно. Но стоило фарватеру приблизиться к берегу, как в отблеске судовых огней проступили таинственные заросли, а в уши, перебивая доносящуюся сверху музыку, ворвался разноголосый птичий гвалт.

* * *

Недолго музыка играла, недолго Вяземский скакал — то бишь наслаждался прелестям речного круиза. Когда наш пароходик в очередной раз предупреждающе рявкнул и пошлёпал к очередной пристани, Альварес сказал:

— Всё, приплыли.

— В смысле? — не сразу врубился я.

— В смысле, выходить пора. Дальше плотина.

С вещичками поднялись наверх. Действительно, ниже по течению отчётливо виднеется перекрывающая речку железобетонная перемычка.

— А шлюзы тут, значит, строить не умеют? — поинтересовался я.

Альварес от души рассмеялся.

— Какие шлюзы? За плотиной водопад.

Делать нечего, выгрузились. Альварес оставил нас с вещами на пристани, сам утопал в город. Стоим, ждём. Однако, ждать сидючи, да на сытый желудок куда как сподручнее. Прошли мы со Светой в ресторан. Столик выбрали на веранде с видом на реку. Ничего не скажу — красиво. Отобедали мы, значит, сидим, какую-то бурду через соломинку потягиваем. Подгребает Альварес. Подсаживается к нам, заказывает обед.

— Сейчас пообедаю и пойдём.

— Куда?

Спрашиваю скорее из вежливости, нежели из интереса.

— Вон, видите мысок? — Альварес показывает рукой в сторону реки.

— И что?

— А то, что за мысом на той стороне реки уже другое государство. Если туда доберёмся, считай, что границу перешли.

— А там что — затон?

— Не совсем… — Альварес выдерживает короткую паузу. — Там ещё один водопад, только без плотины. Поэтому пограничники туда не суются, слишком рискованно.

— А мы, значит, риска не боимся?

— У нас просто нет выбора.

Переглядываюсь со Светланой. Прав проводник: выбора у нас действительно нет. Не поворачивать же назад? Молча ждём, пока Альварес кончит есть. Встаём следом за ним и идём к выходу.

Просачиваемся на территорию порта. Заходим в пристройку к какому-то пакгаузу. На столе три комплекта экипировки военного образца. Альварес командует:

— Переодеваемся.

Переоделись — рейнджеры, блин! Альварес указывает на рюкзаки.

— В те, что поменьше, сложите деньги, документы и самое необходимое. Рюкзаки за плечи, и не снимать ни в коем случае. Остальное в большой рюкзак. Утонет — не беда.

Обнадёжил, значит.

А вот и плавсредство. Ничего лодочка, остойчивая. Два подвесных мотора — ещё и шустрая. Спрашиваю:

— Пойдём ночью?

— Пойдём сейчас — ночью опасно.

Хорошенькое место выбрано для перехода. Ночью границу пересекать опаснее, чем днём. Садимся. Кучер из местных заводит моторы и малым ходом крадётся к выходу из акватории. Высовываем нос. Вроде ничего подозрительного. Кучер врубает на полную, и мы вылетаем на чистую воду. Сижу рядом с рулевым, Альварес и Светлана сзади. Уже на подходе к мысу слышу, как кто-то орёт в матюгальник. Поворачиваю голову — пограничный катерок. Догнать нас припозднились. Докричаться отчаялись. Похоже, собираются стрелять. Ору: — Ложись! — Сгибаюсь к коленям насколько могу. Слышу свист пуль над головой. Слева вскрик, лодка тут же рыскнула. Инстинктивно хватаюсь левой рукой за руль и выпрямляюсь. Кучер уже выпустил руль, как-то странно вскинулся и валится за борт. Башка в крови. Перехватываю руль правой рукой, а левой пытаюсь поймать бедолагу за одежду. Не успеваю. Кучер исчезает за бортом. Выстрелов больше не слышно. Поворачиваю голову — понятно. Мы на траверзе мыса, и погранцы нас больше не видят и следом не идут. Оборачиваюсь назад, Альварес и Светлана сидят ошарашенные, но вроде невредимые. На всякий случай спрашиваю: