Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

– Прекрасное прикрытие, Брендан, – язвительно произнёс Ланиган. – Кто же станет подозревать кормильца полицейских?

– Вы сегодня склонны подозревать, старший инспектор, положительно всех, – хохотнул его младший коллега.

– Такая служба, – желчно ответил тот. – Впрочем, шутки шутками, а давайте-ка заглянем в этот ваш «Цветок вишни» по дороге в обитель да порасспросим хозяина. Доктор Уоткинс, вы с нами?

– Нет, господа, боюсь, у меня есть ещё масса дел на сегодня.

– Ну что же, как желаете.

Джентльмены раскланялись и покинули участок, направившись каждый своим путём (инспекторы притом прихватили с собой дежурный наряд), а я продолжил исполнять свои обязанности дежурного.

День выдался нельзя сказать, чтобы шебутной. Обычный вышел день. Пара горожан была, написавших заявления о мелких кражах, констебли доставили в кутузку несколько пьянчуг и побродяжек, вчерашних задержанных отконвоировали к мировым судьям, ну и вся тому подобная рутина – ничего необычного.

Пару часов спустя вернулся из Святой Урсулы дежурный наряд, причём у всех четверых констеблей, его составляющих, лица были весьма озадаченные.

Старший наряда, констебль Хайтауэр, подошёл ко мне, чтобы, как это и положено, записать в книге дежурства данные о том, куда они направлялись и что на месте прибытия делали.

– Ну, что там у Сабурами? – задал я ему вопрос, терзавший меня всю первую половину дня. – Его не закрывают?

– Успокойся, ничего с твоей любимой закусочной не случится, – усмехнулся Мозес. – Вины за ним никакой не нашли. Пирожные в обитель, да, пёк он, потом его сынишка их отнёс и отдал сестре-привратнице у калитки. За что же его закрывать-то?

– Эх, по всему видать, опий в них Епифания подложила… – расстроился я. – Зачем ей это?

– Как знать, Айвен? – пожал плечами Хайтауэр. – Может, и она, а может, и нет. Кабинет аббатисы-то открыт сегодня оказался.

– Да ты что?! – изумился я. – Это что же, и печати сломаны?

– Ну а как же. – Мозес кивнул. – И внутри форменный бардак – всё, ну абсолютно всё перевёрнуто вверх дном, единственно, что стены целы. Я думал, старину Ланигана карачун хватит, так он от злости аж затрясся-то.

– Поди, и разнос монахиням устроил? – хмыкнул я.

– А вот и, представь себе, нет. Вызвал сестру Амброзию, она сейчас за аббатису, показал ей, что за безобразие в кабинете покойной творится – бедняжка чуть чувств не лишилась, – да и начал тайники искать. Нашёл за съёмной панелью несгораемый шкаф, вмурованный в стену.

– И что?

– А ничего. Ключей-то нет, да и хитрый он, шкаф, швейцарский, с цифирьным кодом. Сидит вот теперь старший инспектор, думает, как его открывать. Кстати, он просил прислать ему нашего нового художника.

Мы обменялись еще парой дежурных сплетен, я сообщил мистеру О’Хара, что инспектор Ланиган ожидает его в кабинете аббатисы обители Святой Урсулы, и день вновь потянулся, неспешно, неторопливо. Один раз на оперативной карте отобразился знак свистка по второй форме, а чуть позже констебли Стойкасл и Мерфи притащили в участок мужчину в халате, задержанного по заявке соседей за то, что смертным боем бил свою супругу (я сразу, после того, как оформил арест, сплавил его мировому судье Дредду, покуда тот не ушёл из присутствия), являлись несколько свидетелей, вызванных инспекторами по расследуемым ими делам, приходил отметиться выпущенный судом на поруки брачный и финансовый аферист О’Бендер, вдова Дринкс забрала заявление о пропаже золотого кольца (старушка нашла его в стакане со вставной челюстью) – в общем, дежурство выдавалось совершенно ничем не примечательное. Никак не могу сказать, что меня это обстоятельство расстраивало.

Наконец часам к трём дня в участок вернулись господа Ланиган, О’Ларри и О’Хара. Художник нёс тубус с, надо полагать, зарисовками из кабинета матери Лукреции.

– …видимо, придётся резать проклятый шкаф. – Из этих слов мистера О’Ларри я сделал вывод, что до тайн аббатисы инспекторы добраться не смогли.

– Это, боюсь, будет слишком долго. Крупповская броня в пять дюймов – да чтобы распилить такую дверцу, потребуется уйма времени, – ответил ему мистер Ланиган.

– А если подорвать? – подал голос художник.

– Исключено, – отрезал старший инспектор. – Даже если не учитывать то обстоятельство, что мы при этом разнесём весь кабинет, предметы внутри несгораемого шкафа, особенно бумаги, могут изрядно пострадать.

– Ну, не знаю, – развёл руками мистер О’Ларри. – Лично мне не известен ни один человек, который смог бы его вскрыть.

– Мне известен, – желчно буркнул Ланиган. – Но ему ещё пять лет сидеть. Нет, однозначно, из стены шкаф придётся выковыривать и…

Инспекторы и художник пересекли зал приёмов и скрылись в отделе детективов-инспекторов. Чуть позже господа О’Ларри и Ланиган поднялись в кабинет суперинтендента, и почти сразу вслед за этим в зале приёма появился элегантно, даже не без шика, одетый мужчина средних лет. Сняв цилиндр и бросив внутрь его перчатки, он прошествовал к моей конторке и лучезарно улыбнулся:

– Добрый день, констебль. Меня зовут Патрик О’Лири, я солиситор юридической фирмы «Джекил, Хайд и К°». Как я могу увидеть сэра Эндрю Канингхема?

– Он у себя, сэр, – ответил я. – Я могу доложить господину суперинтенденту о вашем визите, если вы сообщите мне его цель.

– О, дело в том, что мы ведём дела семьи Фартингдейл, а Третий участок, как нам известно, расследует дело о смерти матери Лукреции, в миру носившей имя леди Лидия Фартингдейл, и также нам стало известно, что инспекторы уже обнаружили личный сейф покойной. Нам с сэром Эндрю необходимо обсудить вопрос о недопустимости его взлома.

– Я извещу сэра Эндрю о вас.

Поднявшись к кабинету мистера Канингхема (место дежурного я ненадолго оставил констеблям из дежурного наряда) и постучав в дверь, я, дождавшись разрешения, вошёл.

– Что вам, констебль? – Суперинтендент, что-то обсуждавший до моего прихода с инспекторами О’Ларри и Ланиганом, задал свой вопрос довольно сухо.

– Сэр, солиситор О’Лири из «Джекил, Хайд и К°» просит вас его принять.

– Что ещё потребовалось этому крючкотвору? – поморщился начальник участка.

– Насколько могу судить, сэр, он намерен от имени клана Фартингдейл препятствовать вскрытию несгораемого шкафа матери Лукреции.

– Вот, господа, а вы ещё сомневались. Добрые монахини не преминули накляузничать семейству своих покровителей, – обратился сэр Эндрю к инспекторам и, повернувшись ко мне, добавил: – Что же, ведите сюда этого плута, мой мальчик.

Впрочем, сам я провожать судебного представителя не стал, отправив его к мистеру Канингхему с одним из посыльных. Спустился от суперинтендента солиситор спустя примерно полчаса, и вид притом имел весьма собой довольный. Видимо, ему удалось найти какие-то доводы в пользу своего дела, которые убедили моё начальство.