Книга Молитва для адмирала - Виктор Семёнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иду, милая, – спокойно отвечал тот.
– Давай бегом!
– Я знаешь чего подумал? – спросил он, прощаясь с Денисом.
– Чего?
– У меня ведь тоже неделька свободная… Я документы-то по твоей инопланетянке серьезно проверю, если не возражаешь…
– Марат, ты вправе распоряжаться своим личным временем так, как считаешь нужным.
– Вот и славненько. Пока, Денис Александрович.
– Хорошего вечера.
Забирохин помчался вниз, и Дмитриевский тоже начал собираться. «Ну вот, опять капитан уходит с корабля последним», – прыгала мысль у него в голове. И тут кто-то очень ясно и по-военному четко в его голове произнес: «С подводной лодки, друг мой. Не с корабля». Дмитриевский тряхнул головой, отгоняя эту мысль, и вышел из кабинета.
А ближе к полуночи Аблокатов и Орлова вылезли из ночного клуба в ожидании такси. Желто-зеленая «Шкода» подъехала через пять минут, и ребята, загрузившись в нее, направились домой к Орловой. Ольга, положив голову на плечо Аблокатову, всхлипнула, опять подумав о «снежной женщине», пойманной в горах Абхазии, Костя же просто прикрыл глаза, вспоминая наиболее яркие эпизоды рабочей недели. Все мысли крутились вокруг вчерашнего приема документов.
Такси плавно ехало по проспекту Бакунина к Невскому, снаружи плыли огни вечернего Петербурга. Костя, увидев, как огни отражаются в заплаканных глазах Орловой, сказал с улыбкой:
– Ольга Сергеевна, хватит реветь. Давай лучше думать, как нам все-таки сбежать от Дмитриевского. Еще одна такая неделя – и будет тебе готовый пациент психоневрологического.
– А мне нормально вроде пошло… – промурлыкала в ответ Оля.
Аблокатов нахмурился и посмотрел в окно. Потом буркнул:
– Орлова, ты определись… То «давай убежим», «мы крутые», то «нормально»… У тебя цель в жизни вообще есть?
Оля серьезно посмотрела Костю. Ее рука плавно заскользила под его пиджаком. Шепнула:
– Замуж хочу выйти…
Аблокатов промолчал, глядя на ухмыляющееся лицо шофера в зеркало заднего вида.
Через двадцать минут они вылезли у дома Орловой и не спеша направились к парадной. Приближаясь к дому, они шагали все быстрее и быстрее.
Витя уезжал в субботу в полдень с Московского вокзала. Без пятнадцати минут двенадцать он дисциплинированно стоял в небольшой очереди из пассажиров на входе в вагон. Проводница, средних лет дама в темно-синем форменном пиджаке, неторопливо проверяла билеты. Витя немного поерзал от пронизывающего насквозь ветра, но это не произвело никакого впечатления на женщину. И только через пять минут он наконец, добравшись до ее тела, сунул проводнице золотистый прямоугольник билета.
– Четвертое купе, – сухо проговорила она, сверившись с небольшим портативным устройством. – Проходите.
И Витя проник в теплое помещение вагона. В купе уже сидели, ожидая отправки, два молодых парня.
– У нас нижние… – буркнул один из них, светловолосый и крепкий парень лет двадцати.
– Я понял, – пояснил Витя, закидывая рюкзак наверх.
Второй же паренек, тоже лет двадцати, абсолютно лысый и худой, как узник концлагеря, оглядел Витю и протянул ему руку, знакомясь.
– Рома, – сказал он, немного картавя.
– Витя, – ответил тот, пожав его ладонь.
– Коньяк будешь? – спросил Рома, невозмутимо глядя в глаза Виктору. – Мы сегодня по коньячку с Серым… Есть закусь?
– Ни хрена у меня нет, – иронично пробормотал Витя. – Отпускные выплатили, малюсенькие, так надо их как-то растянуть на две недели… Чтобы дуба не дать…
– А как ты двое суток ехать собираешься, мил человек? – удивился светловолосый.
– А мне везет обычно. То бабуля сердобольная в купе попадется, то мамаша…
Парни переглянулись. Затем Рома вытащил откуда-то снизу уже початую бутылочку и разлил в три пластиковых стаканчика, тихонько ворча при этом:
– Не наш случай… Хотя коньяк – не водка, можно и без закуси…
Ребята, сдвинув пластиковые стаканы, символически чокнулись и выпили за знакомство.
Взаимоотношения Вити и алкоголя складывались непросто и специфически. Он почти не пьянел в самом начале, и это создавало иллюзию, что выпить он может бесконечное количество разных по крепости напитков. Но в определенный момент, дойдя до некой черты, сознание просто покидало его. Тело Вити еще двигалось, рот говорил и продолжал пить, но управлял этим процессом уже вовсе не Витя. Наутро же все, что происходило после черты, не оставалось у него в памяти. Зная этот нюанс, Витя обычно старался не доводить ситуацию до предела, но тут чертик в голове пробормотал: «Поезд же, Витяй, что может случиться? Отдохни, расслабься…»
Рома налил еще по одной. Поезд плавно начал движение. Витя выпил коньяк и, улыбаясь, откинулся на полке, упершись спиной в стену. Спиртное разливалось по его телу теплом армянского солнышка.
– А ведь пока не выпьешь – и не знаешь, что надо выпить… – сказал он ребятам, продолжая улыбаться. Рома засмеялся и потянулся за бутылкой.
К своему Рубикону Витя подошел около трех ночи. Последнее, что отпечаталось в его сознании, – тарелка с картофелем фри, белая кружевная салфеточка, интеллигентно накрывающая грязный стол в вагоне-ресторане, и бутылка «Белой лошади», в которой что-то плещется на дне. Вынырнул из небытия только на следующий день, в воскресенье, около четырех часов. Сел, огляделся и ничего не понял. Вместо ожидаемого купе вокруг обнаружился зал ожидания какого-то небольшого вокзала.
Витя в панике зашарил по карманам. Пусто. Ни бумажника, ни телефона. И куртки тоже нет. Видимо, осталась в поезде. Темно-синие джинсы, черный пуловер, надетый на голое тело, да пара ботинок – вот и все, что было у Вити на шестнадцать часов замечательного октябрьского воскресного дня. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, не позволяя панике захлестнуть сознание.
* * *
А в это время Борис наконец вытащил свою художницу из берлоги, и они отправились в путь, уютно устроившись на широких сиденьях большого японского внедорожника Скрипника. Они распланировали спокойную дорогу: к ночи добраться до Петрозаводска и заночевать в отеле, где уже забронировали номер. А с утра двинуться дальше и к середине дня добраться до маленького карельского городка под названием Кемь. Там их ждал связной, чтобы организовать их переброску на Соловки. И все вроде бы шло именно так, как они и запланировали, до заселения в гостиницу, которая встретила гостей без электричества. Время шло к одиннадцати вечера – темень, и, зайдя в холл, они ожидали увидеть что угодно, но только не напряженное лицо девушки на ресепшене, красивое, в тусклом свете двух свечек в виде Деда Мороза и Снегурочки, которые остались, видимо, с прошлого Нового года.
